усилием сжимал виски. В ответ – черная лошадь прибавляла тяги. Спасение было одно – промысел бабы Зины. Старуха, конечно, могла бы приходить и пораньше, к восьми хотя бы, к началу работы. Но любила, подлая, поспать по утрам, видно, черные крысы ее не мучили.
Опохмелился – и можно было жить. Мозги остывали, кровь успокаивалась. Жажда, конечно, мучила. Не утолить ее – вновь закипишь, вновь ломовые лошади жилы вытянут. Но теперь было нестрашно. С бабой Зиной прошелся за компанию, там стаканчик за здоровье, там – за упокой, жизнь, как говорится, налаживалась. К обеду просыпался хороший аппетит, дядя Саша основательно подкреплялся – наваристым борщом, мясом, картошечкой. Оставались его заветные пятнадцать минут до конца обеденного перерыва. Это было то время, когда черная жажда была утолена и уже не мучила, но мысль еще оставалась ясной, еще не затуманивалась. Дядя Саша скрывался ото всех под полами старого бушлата. Перед взором его возникало одно и то же, дорогое ему видение. Он видел двор, выстиранные рубашки покачивались на бельевой веревке. Стоит женщина, под ногами ее таз с бельем, правая рука согнута в локте, через нее перекинуты скрученные полотенца. Она берет их по очереди, расправляет и развешивает на веревке. Вдруг она оборачивается и улыбается ему, длится это всего мгновение, женщина возвращается к своему занятию, а он наблюдает за нею и ждет, что она обернется еще, но напрасно.
Она добрая, она очень добрая, это узнаешь по ее улыбке. Если бы она знала, каким дорогим станет это мгновение для него, непременно задержалась бы подольше, так, чтобы он мог разглядеть и запомнить ее лицо, ее смеющиеся глаза, улыбку…
– Зачем же ты пьешь? – спросил однажды Валентиныч. – Ты же знаешь, что напьешься до свинского состояния, а все равно пьешь! Вот когда ты берешь в руки стакан, о чем ты думаешь в эту минуту?
– Чтобы водки в нем было море! – зло ответил дядя Саша.
Перерыв заканчивался, и, раздвинув полы бушлата, он выныривал на свет. Его нутро срабатывало точнее часового механизма. Видение исчезало, в голове зачинался пока еще легкий гул, в мышцах, в жилах появлялось еще слабое, но нарастающее напряжение, в груди – томление.
Но днем все это не страшно, напротив, легкий зуд был сладок, был предвкушением. Два часа дня. Открывалась торговля спиртным. Баба Зина, занявшая очередь в «Восходе» еще с двенадцати, отоварится одна из первых.
Зачем ты пьешь, дядя Саша?
Чтобы жить.
Глава 9
Сергей вышел в торговый зал. До конца обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут. Виктор Семенович занимался бумагами в своей конторке, в соседнем зале корпела над бухгалтерией призрачная Нина Ефимовна. Остальные коротали время перед входом в магазин.
На верхней ступеньке стоял стул, на нем восседала Варвара Антоновна. Она вела поучительную беседу, перебирая какие-то старые мелкие обиды. Солнце словно специально, чтобы скрасить отдых, появилось на небе и, судя по надвигавшейся
