день, в том же роддоме молодая женщина умерла во время родов. У нее был такой же диагноз – роды проходили на фоне развивающейся желтухи. Лида это знала. Она знала и то, что это смертельный риск. Но я попросила ее беззвучно: «Живи!» И она решила жить.
В первый день от роду я узнала отцовские руки и увидела солнце. Лиду перевезли в инфекционное отделение, где недавно она была практиканткой, и меня за компанию отправили туда же. Там мы ВМЕСТЕ провели первые недели моей жизни.
Лида и ее сестра Тамара вышли замуж в один год. Обе – студентки медицинского института, красивые и легкие, они всегда привлекали внимание парней. На танцы они собирались основательно. Воротнички белого шитья и носочки, такие же белоснежные, были отличительной чертой тогдашней моды. Отрезанные косы служили признаком скорого взросления и самостоятельности. Локоны, накрученные на папильотки, были уложены со знанием дела. Раскрасневшиеся пухлые щеки, блестящие черные, как угли, глаза и лучезарная улыбка, все это отличало Лиду от сдержанной холодноватой, но такой же красивой, сестры.
Арсентий был на три года старше Лиды и к этому времени уже окончил горный техникум. В семье их было пятеро детей, и он был младшим.
Мать одна воспитала их.
В 1937 году Арсентию исполнилось два года. Некоторое время мать пыталась выяснить, за что ее муж был арестован, где находится и что с ним. Ответ был коротким, как выстрел: «Забудь. Не ищи. Подумай о детях». Несколько пунктов 58 статьи вычеркнули из памяти все, что было до этой семейной трагедии. Дети лишились не только отца, но и детства. Стали неразговорчивыми и ершистыми. О своем отце никогда не рассказывали, будто его и не существовало вовсе.
Десятилетним подростком Арсентия определили в интернат. Это случилось как раз после войны. Вероятно, это был единственный способ выжить и получить образование. Однажды, проделывая привычный путь от дома, который разрешалось посещать по воскресеньям, до интерната, Арсентию пришлось пробираться через глубокие сугробы. Он по пояс утопал в мягкий белый снег, неожиданно засыпавший все знакомые тропинки между высокими соснами всего за одну ночь. Он уже порядком устал и остановился на минутку, чтобы перевести дыхание. Холодный адреналин страха пробежал вдруг по его спине. Серые, неподвижные от злости, глаза волка смотрели прямо в его, расширенные от неожиданности, зрачки. Упав в сугроб лицом в снег, он ни о чем не думал тогда. Просто упал и долго лежал неподвижно. Но тогда именно это и спасло ему жизнь.
На свадьбе Лида была грустной. Она поняла, что совершает ошибку. Арсентий ее разочаровал уже тогда. Но отказать жениху накануне свадьбы было стыдно. Воспитанная на классической литературе и верившая в истинные человеческие ценности, Лида не принимала обмана в любом его проявлении. Поэтому на свадьбе она была очень грустна. И даже простой свадебный наряд ее, а это было плотное шелковое белое платье и небольшой белый букетик цветов в волосах, выглядел печальным.
Через
