темные остовы растущих небоскребов. Приглушенный стук свай был единственным звуком, нарушавшим тишину.
Конгломерация перспектив, царство возможностей и логово сладких надежд рождались из железа и бетона под палящим солнцем.
Брэн достал из бардачка колу и кинул одну банку другу.
– Еще год старшей школы, чувак. И мы свободные люди. Ты еще не думал куда дальше? – спросил он.
– С отцом разговаривал. Он может помочь поступить на юридический факультет. В принципе, я то и не против. Ты тоже подумай. Он и за тебя спрашивал.
– Нет, Эд. Ты же знаешь. Машины – мое все. Скоро здесь откроются лучшие мастерские на всем побережье. И люди на худших в мире машинах рванут искать счастья в этот город.
– А Бет? Она хочет стать учителем.
– Не напоминай. Я не знаю, что произойдет за этот год, но не хочу ее отпускать далеко.
Брэн рассеяно пнул камень. Тот покатился по склону и исчез внизу. Друзья провели его взглядом.
– А ты сам то хочешь поступать на юриста? Мне всегда казалось, что у тебя тяга к химии.
– Не, знаю. Я еще не особо задумывался над тем, что будет после школы. Диплом юриста – неплохая перспектива, почему бы и нет.
Будущее было для Эда чем-то неопределенным, вроде чердака в дедушкином доме. ” Юристы всегда и везде будут высоко цениться.” – твердил отец, и Эд как всегда доверял ему. Но пару раз представлял себя в роли адвоката, в твидовом пиджаке, ярко выступающим на заседании суда, но, в основном, воображение рисовало картинки вроде счастливой семьи, большого просторного дома и ежемесячным снятием денег с банковского счета.
– Так завтра, получается, великий день? – спросил Брэн.
– Надеюсь. Только чем ближе, тем больше волнуюсь.
– Та перестань. Главное не бойся и говори все, что думаешь.
– Мне понадобится твоя помощь. – Эд мог довериться только Брэну.
– Да без проблем. – пожал тот плечами и смеясь добавил. – Я даже буду рад, если помогу тебе лишиться девственности.
– Дело в том, что, когда хочу поговорить с Валери на темы, которые не касаются учебы или ее бывшего – я не могу двух слов связать. Не, ну мы болтали пару раз о кино и все. Язык не поворачивается сказать ей, что она мне нравится, не говоря уже о том, чтобы обнять ее или поцеловать. Я боюсь даже пошутить, вдруг покажусь дебилом.
Брэн смотрел на него с наигранно-сочувствующим видом.
– И какая помощь нужна от меня?
Эд никогда в жизни не лез в личную жизнь других людей. Даже прогнал мысли об осуждении поведения отца или Элеоноры. Это другие люди и это другой выбор, чужой. Всякий раз, когда Бэт и Брэн звали его на пикник, он вежливо отказывался, ссылаясь на уроки или помощь отцу. Он не должен нарушать уединение двух людей – всегда повторял себе сам, но то о чем он хотел попросить лучшего друга, требовало ущемления этих принципов. Отчаяние
