В пролом в потолке потянуло свежим воздухом, пахло озоном.
– Презрев страх и отринув опасения за собственную жизнь, вышел я братья к запретным землям, – проникновенно начал Тапок. – В смрадном пекле пустошей крылатые демоны открыли мне заветы истинной веры и вам я её принёс. Но Спицы желают рот мне заткнуть и жить далее во грехе, дожидаясь новых Дней Гнева.
– Скажи заветы истины, – с надеждой попросил Гоша.
– Лекарства не по лимиту! – крикнул Тапок и указал пальцем на распростёртое тело Илатовского.
На это заявление ары усмехнулись, а лебы пожали плечами.
– Стражников долой! – тут же внёс коррективы Тапок.
Лебы одобрительно зашумели.
– Дары Колеса вскрыть и всем брать сколь душа пожелает, – сразу закрепил успех Тапок.
Лебы взвыли в восторге.
– У аров, кровопийц, всё добро отнять и поделить между лебами, чтоб у каждого самое малое по одному ахту было!
Ары от такого заявления остолбенели, а лебы посмотрели на них оценивающе.
– Робеспьер, твою мать, – восхищенно всплеснула руками тётя Шура.
А из-за алтаря тихонько выехали Спицы, за ними показались стражники, не менее десятка, дальше маячил Александр Борисович.
– Ты что же поганец здесь вытворяешь? – звенящим в мёртвой тишине шёпотом грозно спросил Псих. – Еретик и лжец!
– Правду говорю, – неуверенно ответил Тапок. – Истину.
– Обод Колеса гнётся от твоей чудовищной ереси, – постепенно набирая громкость бил словами Псих. – Огонь, глад и болезни накличешь на общину своей гордыней Колесу омерзительной.
– Так вон уже один никогда болеть не будет, – усмехнулся Тапок, кивнув на Илатовского.
– Как смели вы над братом, что на Вечную Колею встал, пакостные ужимки вытворять и слушать дерзкие речи подлого шагателя, коему место на колесе уже предназначено! – обрушился Псих на прихожан.
Стражники потихоньку стали обходить Тапка с двух сторон, а лебы испуганно пятились на своих колясках, освобождая проход. Ары, потупив взоры слушали Спицу, а он грохотал на весь храм, голос его налился металлом и несгибаемой волей.
– Лжец! Еретик! Предатель! Шелудивый пёс! Безмозглый ахт!
Тапок, бледный и съёжившийся, сделал последнюю попытку:
– Братья, верьте мне, я истиной с вами делился.
– Презренный шагатель! – совсем вышел из себя Псих. – Не мог ты видеть демонов и слышать их! Я тебе говорю – не мог!!!
И тогда Башмак, помахивая видеокамерой, от входа в храм, где он стоял уже давно, слушая речь Тапка, тоже вышел к алтарю.
– А вот и мог, – сказал он.
Завадский, оставшийся на пороге, одними губами сказал:
– Молчи, дурак.
Рядом с ним, привалившись к косяку, счастливо улыбалась Аня. Она, хоть и с помощью деда и Башмака, дошла до Главной Станции. Она стала
