невозможно в полдень выйти из дома. Когда, как говорится, собаку будет на улицу не выгнать. Сейчас еще не так плохо.
Она открыла дверцу и вышла наружу, одетая в купальный костюм. Она действительно была права: оставалось верить ей на слово, что он на ней надет. Костюм полностью отвечал желаниям их обоих.
Они шли рядом по мокрому, слежавшемуся песку, разглядывая медуз, ракушки и камешки, выброшенные волнами на берег.
– Какой сейчас год? – остановившись, вдруг спросила Пэт.
Чистые и длинные пряди ее распущенных волос развевались на ветру, как золотой пух.
– Ну, кажется… – начал он, но никак не мог вспомнить. – Черт возьми!
– Ладно, не важно.
Она взяла его под руку, и они не спеша пошли дальше.
– Смотри, там, за теми скалами, уютное местечко! – крикнула она и ускорила шаг. Ее длинные изящные ноги сражались с ветром, песком и знакомой тяжестью старого, давно утраченного мира. – Я… как ее зовут?.. Фрэн? – вдруг спросила она. – Или я Патриция Кристенсен? – Она пригладила волосы обеими руками. – У меня светлые волосы, значит, я Пэт. Подружка Пэт.
Она скрылась за скалами. Он быстро пошел следом.
– Когда-то я была Фрэн, – бросила она через плечо, – но сейчас это не имеет значения. Раньше я могла быть кем угодно: Фрэн, Хелен или Мэри. Сейчас это не имеет значения, правда?
– Нет, – не согласился он, догоняя ее. Тяжело дыша, он сказал: – Это важно, что ты была Фрэн. Это существенно.
– Существенно.
Она бросилась на песок и легла, опершись на локоть и чертя на песке кусочком черного камня длинные глубокие борозды. Потом она отбросила камень и села, глядя на океан.
– Однако все здесь… из мира Пэт.
Она положила руки на свои груди и медленно подняла их вверх с выражением легкого удивления на лице.
– Они, – сказала она, – принадлежат Пэт. Мои меньше, я помню.
Он молча сел рядом.
– Мы здесь, – наконец сказала она, – чтобы делать то, чего мы не можем делать в бараке. Там, где мы оставили наши убогие тела. Пока будут в порядке наши наборы, все это… – Она замолчала и махнула рукой в сторону океана, потом снова коснулась груди, казалось, не веря своим глазам. – Это тело не может постареть, правда? Мы стали бессмертными.
Она легла лицом вверх на теплый песок и закрыла глаза, заслонив лицо рукой.
– А поскольку мы здесь и можем заниматься тем, чего нельзя делать в бараке, в соответствии с твоей теорией мы должны именно этим и заниматься. Мы должны воспользоваться предоставленной нам возможностью.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Внезапно он услышал прозвучавший в мозгу чей-то голос:
– Ведь я могу делать это в любой момент.
Он почувствовал присутствие в своем теле кого-то чужого. Он отодвинулся от девушки и сел.
«В конце концов, – сказал Норм Шайн, – я ее муж. – И рассмеялся.
