против своих подданных, увеличилась еще от проповедей Джона Нокса.
– Я слышу разговоры о замужестве королевы! – восклицал он, обращаясь к дворянам-реформатам. – Герцоги, братья государей, короли – все желают принять участие в этом деле. Запомните, милорды, день, в который я вам сказал это, и впоследствии засвидетельствуйте об этом. Если шотландское дворянство, служащее Господу нашему Иисусу Христу, даст когда-нибудь свое согласие, чтобы неверующий – а все паписты неверующие – стал супругом и повелителем нашей королевы, то Христос изгонит нас из этого королевства и призовет на всю страну Божью месть.
Мария упрекала Нокса, говоря, что ее замужество не касается его. Он отвечал ей, что, когда он стоит на кафедре, он более не принадлежит себе, а исполняет заветы Того, Кто повелел ему не льстить человеческим страстям, так как его обязанность – проповедовать Евангелие.
– Ну а зачем же вы вмешиваетесь в дело моего сватовства? Какую роль вы играете в государстве?
– Ваше величество, – смело ответил он, – я прирожденный подданный королевства, и если я не барон, не лэрд, то все же Бог, как бы я ни казался недостойным, создал меня полезным членом государства. И в качестве последнего я обязан, как и дворянин, предостеречь народ от опасности; с этой целью я сказал открыто и повторяю это теперь перед вами: если дворянство страны допустит себе дать согласие на ваш брак с неверующим, то этим отречется от Христа, откажется от веры и подвергнет опасности свободу государства.
В тот день, когда английский посол получил известие о поездке в Эдинбург графа Лейстера в качестве претендента на руку королевы, Мария Стюарт узнала, что король испанский отказывается от сватовства своего сына, не считая его подходящим человеком, который мог бы содействовать присоединению Шотландии к католической церкви.
Что касается переговоров, которые велись между Марией и Рандольфом, то смысл их был следующий:
«Королева, – написал Рандольф лорду Бэрлею, – дала мне аудиенцию, будучи в постели. Она провела в таком положении целый день, более из-за удобства, чем из-за нездоровья. Быть может, она нуждалась в отдыхе после одного из ночных празднеств, которые всегда отличаются большой пышностью и оживлением. На них присутствующим предоставляется все, что может служить усладой для тела и для души, но самое удивительное то, что королева появляется иногда в мужском платье. На днях, после охоты, я передал ей письмо королевы Елизаветы; она ничего не ответила, но, когда наконец я попросил ее поговорить о делах, она ответила: «Я вижу, что вам наскучило быть здесь. Я послала за вами, желая повеселить вас и показать, как я, подобно простой смертной, умею проводить время среди моего маленького общества. А вы хотите испортить мне все удовольствие, заставляя говорить о важных делах. Оставьте все это при себе. Если королева Елизавета хочет считать меня своей сестрой или дочерью, я охотно буду слушаться и почитать ее. Если же она хочет
