style="font-size:15px;"> – Ты слишком принижаешь себя, друг мой. Ты мог бы стать настоятелем собора или даже епископом.
Он отпрянул от нее так стремительно, что она едва не упала.
– Так ты, стало быть, потому и отказала Шагерстрёму? Ты надеешься, что я стану настоятелем собора или епископом?
Шарлотта взглянула на него ошеломленно, как человек, пробудившийся от грез. Да, разумеется, она грезила, она была в полудреме и во сне открыла самые сокровенные свои мысли. Она молчит. Неужто она думает, что этот вопрос может остаться без ответа?
– Я спрашиваю тебя: ты из-за этого отказала Шагерстрёму? Ты надеешься, что я стану настоятелем или епископом?
Тут лицо ее вспыхнуло. Ага, кровь Лёвеншёльдов взыграла в ней! Но она все еще не удостаивала его ответом. Однако он должен получить ответ. Должен!
– Разве ты не слышишь? Я спрашиваю тебя: ты затем отказала Шагерстрёму, что надеешься, что я стану настоятелем собора или епископом?
Она вскинула голову, глаза ее сверкнули. Тоном глубочайшего презрения она бросила:
– Разумеется.
Он вскочил. Он не мог долее сидеть рядом с нею. Ответ ее причинил ему нестерпимую боль, но он не желал обнаруживать ее перед подобным созданием. Однако ему не хотелось бы впоследствии упрекать себя в горячности. Он сделал еще одну попытку кротко и ласково поговорить с этой заблудшей душой:
– Милая Шарлотта, я безмерно благодарен тебе за твое прямодушие. Теперь я понял, что положение в свете для тебя важнее всего. Беспорочная жизнь, стремление следовать по стопам учителя нашего Иисуса – все это не имеет в твоих глазах никакой цены.
Слова спокойные, дружелюбные. Он напряженно ждал ее ответа.
– Милый Карл-Артур, по-моему, я вполне способна оценить твои достоинства, хотя и не падаю перед тобой ниц, как дамы в нашем приходе.
Ответ ее показался ему явной дерзостью. Скрытая досада прорвалась наружу.
Шарлотта поднялась, чтобы уйти. Но он схватил ее за руку и удержал. Этот разговор должно довести до конца.
Слова Шарлотты о женщинах из прихода навели его на мысль о фру Сундлер. Он вспомнил ее рассказ, и гнев вспыхнул в нем с новой силой. Внутри у него все кипело.
Волнение отворило дверь в его душе, ведущую в сокровищницу, где гроздьями висели страстные, убедительные слова.
Он заговорил горячо и красноречиво. Он укорял ее в пристрастии к мирскому, в гордыне и тщеславии.
Но Шарлотта больше не слушала его.
– Как бы дурна я ни была, – мягко напомнила она, – я все-таки отказала сегодня Шагерстрёму.
Он содрогнулся перед ее бесстыдством.
– Боже, что это за женщина! – вскричал он. – Ведь только что она созналась, что отказала Шагерстрёму лишь оттого, что сочла более лестным быть замужем за епископом, нежели за владельцем завода.
Между тем в душе его зазвучал негромкий успокаивающий голос. Он призывал его поостеречься. Разве
