терпеть не могу таких собак, про которых не поймёшь, что у них на уме. Вроде не трогает тебя, но где гарантия, что она просто ждёт удобного случая, когда ты потеряешь бдительность? Эта рыжая псина, правда, даже глаз не открывала, но могла ведь слышать и чуять.
Мы шли не спеша, наслаждаясь природой. Дорога шла, петляя, между деревьями, то ухая вниз, в овраг, то достаточно ровно проламываясь через чащу, и быстро идти всё равно бы не получилось. Она была не сильно разбитая, скорее всего, папина машина за долгое время была единственным автомобилем, воспользовавшимся этим путём. Когда-то здесь ездили грузовики, тракторы, но всё это осталось в далёком прошлом.
Наконец, деревья стали редеть, лес отступил, показалось засеянное поле, и на солнце засверкали крыши домов. Это и было Зелёново.
Это было тоже, между прочим, не сильно оживлённое место, но здесь лаяли собаки, у кого-то играло радио, у чьего-то забора валялся на боку сравнительно новый трёхколёсный велосипед. И чем ещё Зелёново значительно отличалась от Анцыбаловки – в деревне было уже целых две улицы, и жилых домов значительно больше.
В самом центре деревни стоял дощатый дом, щедро выкрашенный синей краской, с большой вывеской «МАГАЗИН». Дверь была распахнута и подпёрта кирпичом. На прибитой прямо к стене доске жалко белели обрывки газеты, очевидно, районной, и пара от руки написанных объявлений.
Я достала телефон. Связь была слабенькая, но была. А вот с выходом в интернет вообще непонятно что: сигнал показывался будто устойчивый, но ровно до того момента, как я пыталась зайти хоть куда-нибудь, хоть в почту, хоть в поисковик, хоть в Вайбер, хоть Вконтакте. Сообщения не отсылались.
Едва мы переступили порог магазина, где было чуточку прохладнее, чем на улице, и слегка сумрачно, мама тихонько пихнула меня локтем и показала глазами: «Вон девочка твоего возраста. А ты боялась, что вообще детей нет!»
– Очень мне это помогло, – пробурчала я. – А ещё за сто километров у меня вообще была бы огромная компания!
– Ой, не придирайся, бука, – хмыкнула мама.
Девочка была, но вовсе не моя ровесница, а чуть помладше, и какая-то неопрятная. Длинные волосы кое как затянуты непонятного цвета резинкой, застиранный сарафан уже маловат, голые ноги все покрыты царапинами и разводами грязи. Мне она сразу не понравилась. И то, как она исподлобья смотрела, и то, как в ответ на мамину приветливую улыбку невежливо отвернулась. И то, как она расплатилась мятыми десятками, отошла от прилавка и встала за дверью магазина, чтобы исподтишка разглядывать нас.
В этом деревенском магазине (сельпо, как сказала мама) продавалось всё подряд: и хлеб, и мясо, и конфеты, и мыло, и лопаты, дешёвые китайские игрушки и даже одежда. Мама запала на какой-то жуткий сарафан, похожий на крестьянский, в мелкий цветочек. Она немедленно его купила и пообещала мне, что будет ходить только в нём, как настоящая деревенская жительница. А когда я попыталась протестовать, что на деревенскую она не похожа, а вот на безумную хиппи – как раз да, нарочно начала меня подкалывать, делая вид,
