намек на нежить?
Навка секунду непонимающе смотрит на меня. Затем снимает очки, бросает их на столешницу и шипит сквозь зубы, приподнявшись в кресле, приблизив свое лицо почти вплотную к моему:
– Не сравнивай эту мразь со мной, волк. Иначе, я сочту себя оскорбленной.
Она не лжет: свет ей уж точно не страшен и в ее глазах мгновенно разгорается холодное пламя. Прозрачная, способная порезать льдом на расстоянии, острая синева глаз буравит меня. Она так перегнулась через стол, что поверх встопорщившейся спереди складками блузки я различаю не только каждый светлый волосок в ложбинке между ее грудей – я вижу все ее тело до самых бедер, стянутых кожаным ремнем. Сказать, что я поражен, значит, не сказать ничего. Великолепная девичья грудь, гладкий живот, тонкая талия, и никакого намека на шерсть и собачьи соски. Вот это зрелище. Лгут мифы. Не все. Но, во всяком случае, в этот раз лгут. Вряд ли многие видели какую-либо из них топлес, чтобы остаться в живых и записать правду без фантазий.
Навка медленно следует глазами по направлению моего ошалевшего взгляда. Ее злость тут же испаряется, и она откидывается назад, давясь смехом.
– Уже поздно краснеть, да? Лучше еще раз увидеть, чем сто раз услышать, не правда ли?
Я тупо киваю.
– Мне до чертиков интересно, что ты там увидел незнакомого? Достаточно ли хорошо было видно, волк? – продолжает потешаться она.
– Достаточно, – с трудом выдавливаю я из себя, – достаточно, чтобы сделать тебе комплимент при других обстоятельствах.
– Все обстоятельства перед тобой и я готова слушать, – голос навки нежен и сладок.
Вот и сконфигурировалась очередная фигурка пазла. Воздействие лунной ночи с навкой. Я ненавижу ее только на расстоянии и страстно желаю сломать ей шею. А сейчас мне безумно хочется сжать это тело в объятиях, а о причинении ему даже малейшей боли желания не возникает. Что же со мной происходит? Мысли в голове не просто разбежались: они спрятались в самых темных и сокровенных лабиринтах извилин и наотрез отказываются вылезать.
Навка легонько пинает меня под столом в голень – типичный человеческий жест нетерпения капризного ребенка:
– Ну.
– Не сейчас, – говорю я, выдыхая через силу.
– Нет?
В голосе навки напрочь отсутствует удивление, словно и не ожидала другого ответа:
– Хорошо, так даже лучше. Скажешь позднее, мне будет в разы приятнее.
– Позднее?
Нас прерывает официантка, принесшая напитки. Ставит бокалы на стол аккуратно, никаких попыток досадить. Уходит молча. Навка снисходительно улыбается мне и, отцепив от края стакана дольку лайма, делает маленький глоточек. «Все-таки что-то произошло», – думаю я.
Девушка говорит, касаясь язычком оставшейся на губе капельки:
– Как ты уже смог заметить, название коктейля мне не подходит, но вот вкус восхитительный. Спасибо.
Что же произошло? Навка общается
