их для людей не существует, начнешь в школе или еще где всерьез про это говорить – на смех поднимут или сумасшедшей назовут.
– Я не буду об этом никому говорить, – Полина всхлипнула, присев на корточки, и растерянно начала собирать осколки сахарницы в совок.
– И не сможешь, – резко перебила ее мать. – Нельзя нам с ними общаться. Тоска возьмет – захочешь следом убежать. Этот был с крыльями – хорошо, что не унес тебя. А бывают и хуже – им кровь твоя нужна. Ходят они там, где мы не видим, могут появиться где угодно.
– А ты откуда все это знаешь?
– Знаю, и всё, – голос матери стал глухим и сдавленным. – Был у меня такой в юности, за кровью моей приходил. Красивый, нахальный, сильный – один раз чугунную сковородку голыми руками при мне согнул и разогнул ради смеха. Любила я его до сумасшествия, этого нелюдя проклятого, – женщине пришлось перевести дыхание, чтобы не расплакаться снова. Продолжила она говорить уже более ровно и спокойно. – Как двадцать пять мне стукнуло – стала ему не нужна, исчез он. Им только молодая кровь интересна, все у них на каких-то условиях построено. И… такая меня тоска взяла, что невмоготу совсем. Потом за твоего отца вышла, но жить с ним так и не смогла, все того кровопийцу помнила.
– А нелюдь тот, – застыв с осколком в руке, спросила Полина, – он больше никогда не появлялся?
– Нет, никогда, ни разу, – заметно волнуясь, тихо ответила мать. – Я ждала его много лет, долго ждала. Зато часто деньги в почтовом ящике нахожу, до сих пор. Не беру их, ни копейки, все отдаю другим. Ничего мне от этих темных тварей не надо.
Полина, уронив осколок сахарницы на пол, молчала, пытаясь осознать услышанное. Разум отчаянно сопротивлялся, в голове звенело, на тело наваливалась странная тяжесть.
– Я про Сашку твоего плохо говорила, – подняв слезящиеся глаза, вдруг сказала мать. – Теперь… передумала. Хочешь – так встречайся с ним. Непутевый он, конечно, зато хоть человек. Все, теперь спать иди. Сон все сотрет и перемелет, назавтра уже иначе все покажется.
– Иначе покажется – это как?
– Дневное право – так на языке этой нежити называется. Если человек один раз с темными встретился и не суждено ему дел с ними иметь, то это дневное право все ненужное из памяти сотрет. Ночь проходит, и наутро люди уже что-то другое помнят, им привычное. Искажение такое в голове происходит, наверное…
– А если я не хочу забывать?! – Полина возмутилась такой несправедливости, и будто в насмешку язык сразу же начал заплетаться и вязнуть во рту, а голова закружилась, заставив схватиться рукой за косяк двери.
– Тебя не спросят, что ты хочешь! Есть всеобщий закон для людей, и ты забудешь, как всем положено! Иди спать, я больше на эту тему с тобой не говорю! – прикрикнула на нее мать и, поднявшись с табуретки, начала яростно орудовать по кухонным столам тряпкой, убирая остатки разгрома.
Разговор был закончен, и Полина, отвернувшись, побрела в свою комнату.
«Если человек один раз с темными встретился и не суждено
