туда и овец,
Демонам в жертву.
Так надеялись смерть отвести от Урука,
Но ночами страшились дома покидать.
Так дни проходили, убывала луна, и близился праздник.
***
– Луна ушла, – сказала Тику.
Они сидели на крыше, на плетеных циновках, и смотрели вниз. Звезды отражались в водах канала, и город темнел впереди словно огромный курган, словно гряда облаков. Вдалеке мерцали огоньки, двигались, вспыхивали и гасли, – священная река очищала душу и тело, и в ночь перед праздником люди молились на берегу. Ветер доносил обрывки музыки, ритм барабанов и звуки струн.
– Завтра праздник, – сказала Тику.
Эррензи лег, заложив руки за голову. Его волосы разметались по циновкам, а глаза сейчас казались темнее ночи.
– Праздник – прекрасное время, – отозвался он и улыбнулся. Тику знала эту улыбку, жестокую и легкую одновременно. Она означала, что впереди кровавое веселье, и можно забыть об однообразии и скуке. – В праздник люди беспечны, они пьют и веселятся, и оттого кровь их много лучше…
– Да, завтра в храме Иннаны, – согласилась Тику.
Завтра… Огонь будет гореть в огромных чашах при входе, и порог переступят те, кто постился этой ночью. Придет царь, верховный жрец Ану, и сочетается священным браком с богиней. Так будет завтра. И так было каждый год, и до того, как Тику родилась, и после того, как покинула родной город. Каждый год люди празднуют священную свадьбу, оплодотворяют земли Урука.
Тику видела много праздников, но уже давно не входила в храмы. Ей не о чем было молиться и незачем было приносить жертвы.
– Ты пришел за мной в полнолуние, – сказала Тику. Хозяин не шелохнулся, и она не знала, слушает он ее или нет. – Если бы пришел на две луны позже, меня отдали бы в храм Инанны, и я осталась бы там.
Эррензи приподнялся на локте. Мгновение он смотрел на Тику, а потом спросил:
– В храме тебе было бы лучше, чем со мной?
– Нет! – тут же ответила Тику и прижала руки к груди. – Я рада, что ты пришел тогда. Если бы ты пришел позже, я была бы в храме, и ты не смог бы забрать меня.
– Вот как? – усмехнулся Эррензи.
Одним движением он выпрямился, взял ее за руки, до боли сжав запястья, и притянул к себе. Теперь они были совсем близко, и Тику видела, как сплетаются тени в его глазах.
– Если бы ты была в храме, – сказал он, – я забрал бы тебя из храма. Разве я не говорил тебе, что боги над нами не властны?
– Но… – Тику запнулась и склонила голову.
В воздухе плыл запах ила и теплой воды, запах земли и первых всходов. Издалека по-прежнему доносился стук барабанов, а совсем близко перекликались речные птицы.
Эррензи взял Тику за подбородок и заставил поднять взгляд.
– Говори, – велел он.
Тику вздохнула и на миг закрыла глаза. Если он накажет меня, то в этом будет лишь моя вина. Разве можно мне было спорить с ним?
– Я была бы рабыней Иннаны, – тихо проговорила она. – Разве ты посмел бы забрать меня у богини? Инанна рассердилась бы на тебя, а гнев ее страшен.
– Разве
