чулки, панталоны, если носишь, и проходи сюда.
– Куда?
– Как снимешь нижнее исподнее, так забирайся на стол, поднимай юбку до грудей и широко раздвигай ноги. И да, забыла спросить: ты сейчас белье не пачкаешь?
– Не поняла?
– Ты дурочкой-то не прикидывайся. Я спрашиваю: сейчас кровь не идет? Сухая ты?
– Нет… Крови нет сейчас.
– Тогда ложись. Да, поживее. Мне уже спать пора. Возись тут с вами. В следующий раз позову приказчика вас проверять, – зычным голосом рассмеялась Капитолина. – Что смотришь? Пошутила я…
Людмилу всю трясло от этого унижения. Елена стояла в стороне, стараясь не смотреть на свою новую подругу. Она делала вид, что рассматривает что-то на стене.
Людмила сняла панталоны и чулки и подошла к столу.
– Живее, – прикрикнула на нее Капитолина.
Людмила легла, длинные и стройные ноги свешивались со стола. Она зажмурила глаза и задрала юбки.
– Ох, горе мне с вами. Я как посмотрю-то тебе туды? Разлеглась она, как корова. Пятки на стол клади, ноги раздвигай, держи их руками… И раздвигай шире. А ты, Ленка, подь сюда и свети мне свечой, как следует, в самую середку. Да гляди, воском не капни, – он снова ухмыльнулась. – Не подожги ей п*зденку.
Людмила с ужасом проделала все, что сказала Капитолина. Она лежала ни жива ни мертва, зажмурив от стыда глаза.
– У, ноги-то отрастила. И холеная какая. Видать, мать хорошо тебя кормила, раз задницу такую и ляжки отъела. Кожа, как у барыни.
Все, что говорила эта пожилая женщина, казалось Людмиле гадким и непристойным.
– Шире ноги! Ленка, свети, как следует. А ты чего вся сжалась? Как я п*зду твою рассмотрю? Мне ведь надо глянуть целку в ней. Коли рваная, значит пойдешь отседа на все четыре стороны. Растяни-ка пальцами.
– Смотри, Ленка, вроде, дева она. Так? И, вроде, чистая. Так?
– Так, – охрипшим, смущенным голосом ответила ей горничная.
– Ну, а раз так, то вставай. И идите обе отседа. Устала я. Когда доктор приедет, еще раз покажешься ему… Ступайте быстро, я спать хочу. Живее.
Как только девушки оделись и ушли, Капитолина в задумчивости присела на кровать и стала расстегивать юбку.
– Машка, ты все видала? Иди ко мне… Мочи нет, как засвербело…
Из-за платяной шторки, выполняющей роль немудреной ширмы, тихо, словно кошка, вышла низкорослая женщина, тоже немолодая, но худощавая. Ее фигура походила на фигуру маленького мужичка. Нательная рубашка свободно болталась на широких и мосластых плечах. Жидкие волосы были собраны в пучок. Эту женщину звали Марией. Она тоже работала горничной у графа Краевского.
– Скажи, хороша стерва.
– Хороша, ничего сказать, – грубым голосом отвечала Капитолине Маша. – Только ты, моя жаркая медведица, во сто крат мне милее.
– Иди ко мне… Я как увидела ее п*зду розовую, веришь, аж голова кругом пошла.
– Что,
