большое внимание. В Новгородской летописи в рассказе о погроме Москвы ханом Тохтамышем в 1382 году упоминается интересная деталь – московские каменные храмы были «до сводов» заполнены свезенными в них книгами. Вместе с чтимыми святынями книги находились в самом безопасном месте осажденной крепости и, увы, погибли в огне после взятия города[2].
Сохранение исторической памяти было делом не только интеллектуальной элиты, но и общенациональным. На Русском Севере, в тех землях, куда не доходили ордынские набеги, сохранилась устная народная традиция. Сохранилась, развилась и укрепилась настолько, что дожила до XIX века, когда ученые начали ее записывать. Именно тогда изумленная Россия открыла для себя мир русских былин, имена Ильи Муромца, Алеши Поповича, Святогора стали частью национальной культуры, обретенной заново. Конечно, сами по себе былины не являются источником исторических сведений, но примечателен сам факт, что народная эпическая поэзия оказалась тесно завязана на историческую традицию.
Второй катастрофой для национальной исторической памяти стали события начала XVII века, известные как Смута. Роковую роль здесь сыграл процесс централизации исторического знания в составе единого Русского государства, начавшийся со времен Ивана III. Превращение удельных княжеств в провинции и последовавший за этим переезд местных династий в столицу привели к ослаблению, а во многих местах – и к прекращению местной летописной традиции. Москва становится не только политической столицей новой державы, но и ее интеллектуальным центром. Эта централизация позволила создать такие значимые для нашей истории произведения, как Никоновская летопись (наибольшая по объему и подробности русская летопись), Лицевой летописный свод, Сказание о князьях Владимирских, Государев Родословец и другие.
Но эта же централизация привела к тому, что разорение столицы в Смуту вызвало не просто материальные потери, но и утрату исторического знания. Погибло много книг (как рукописных, так и печатных, и сам Печатный двор был разорен), окончательно прекратилась общерусская традиция летописания, но главное – погибли или умерли люди, знавшие и понимавшие важность сохранения истории. Документы говорят о том, что первым государям из рода Романовых пришлось фактически заново формировать Боярскую думу[3], приказы, военную администрацию. Значительно обновился также состав Патриаршего двора и столичных монастырей. Узкая прослойка интеллектуалов, занимавшихся государственной историей, была уничтожена, а у новых государей было слишком много проблем внутри страны и во внешней политике, чтобы уделить должное внимание истории.
При этом размер утраты на уровне владения информацией заметно превосходил реальные материальные потери. В библиотеках монастырей и некоторых городов сохранилось большое количество рукописных и печатных книг XV–XVI веков, но они не были востребованы. В результате к концу XVII века утрата исторических знаний
Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. IV, ч. 1. С. 334.
В. О. Ключевский отмечал: «Представив себе количество старших боярских родов, уступивших в XVII в. свои места в думе младшим, и количество новых неизвестных дотоле фамилий, пришедших с служилого низа занять места выбывших знатных, мы поймем, что разница в составе Боярской думы того и другого века была слишком значительна, чтоб ее последствия не шли далее родословной московского боярства. Сменились не только поколения одного и того же класса, сменились самые классы, и если бы гордому своим происхождением кн. А. М. Курбскому показать список членов Боярской думы XVII в., он, наверное, покачал бы головой и сказал: да, правду писал мне в Литву князь великий московский Иван Васильевич, по своей привычке злоупотребляя словами Св. Писания, что “может Бог и из камней воздвигнуть чад Аврааму”» (
