музей.
– Я никогда не понимал, как луноокая и торсом стройная Надежда, ― удивлялся Аматидис, ― могла бы полюбить раба. Однако муж ты ей, чудно то!
– Мне стоило тогда тоже так подумать и не начинать все это. Но все лекции напролет я разглядывал ее и стеснялся, когда случайно попадался на глаза. Раньше я думал позвать ее на мороженное, но никогда не было денег. После того, как устроился в цех к гуманоидам, стали водиться небольшие суммы, но смелости не прибавилось. И тут она сама! Есть от чего взволноваться! Мозг в тот момент отказал мне, и я возомнил, что тоже ей нравлюсь. Я ответил: «С тобой готов в любой музей ― хоть в патологоанатомический!»
На следующий день у меня была рабочая смена, потом у Нади были немецкий и сольфеджио. Мы встретились через неделю и пошли пешком от Кремля до музея:
– Правда, хорошо, что в этом году осень сухая? ― спросила Надя.
– Да хорошо. Работать легко ― сапоги на работе сухие, ― строил я из себя брутального парня.
– Знаешь, а ведь гостиница «Москва» не настоящая. Я не поклонница концептуализма, но здание культовое ― свидетель эпохи. Зачем его тогда сломали и заново отстроили? Глупо сносить то, что и так крепко стоит?! Правда?
Я кивнул.
– Моя мама увлекается архитектурой. Не знаю, откуда в ней эта страсть, она всегда работала по административной линии. Так вот, она говорит, что теперь весь исторический центр ― муляж. А когда бабушка водила ее маленькой по этим местам, все здесь дышало стариной.
– У нас в депо тоже реконструкцию корпусов затеяли. Это сейчас модно, потому что деньги удобно отмывать.
– Я люблю гулять по центру. Здесь на одной улице могут стоять здания разных веков и можно играть, угадывая архитектурные направления и стили. Хотя и знаешь, что все не настоящее, все равно интересно. Дома не сливаются в единую мрачную стену, не стоят на голых пустырях одинаковыми коробками.
Я чувствовал себя участником телешоу для интеллектуалов. Не свидание, а экзамен на эрудицию ― архитектура, потом зоология, что дальше? Наконец, мы, пройдя все примечательные дома, вошли в музей. Надя стала с интересом разглядывать коллекции моллюсков, клещей и других беспозвоночных. А я смотрел, на нее, когда она склонялась над стендами. Фигура, кстати, у нее до сих пор прежняя. Потом мы пошли в кафетерий. Там Надя занялась мороженым и перестала блистать эрудицией. Я успокоился, собрался и начал свою первую, необдуманную и обреченную, атаку на женщину:
Хлопотов глупо улыбался, как будто он не в плену, а на сеансе массажа:
– Знаешь, Надя, в нашей группе мне нравится одна девушка. Я думаю, что как староста, ты должна помочь мне сократить расстояние между нами, ― это я придумал такой ход.
«Интересно! Кто же она? Наверное, Женечка?» ― она все понимала, просто мучила меня. Это и теперь ее хобби. «Тогда, может быть кто-то из сестер Зельметдиновых?» ― продолжала она с улыбкой.
– Нет, ― говорю, ― моя избранница, она, во-первых ― красивая;
