не знала, что сказать.
– Ну: ан, дай, трай! – сказала я, и на счет «три» мы кинули цветы в свинцовый пруд. Они канули в воду, не оставив даже ряби. И ничего не случилось. Потом вдалеке залаяла собака, Мор развернулась и кинулась бежать, и я, повернувшись, поспешила за ней.
– Ничего не вышло, – сказала она, когда мы вернулись на дорогу – вчетверо быстрее, чем добирались с дороги к пруду.
– А ты чего ждала? – спросила я.
– Что завод рухнет и превратится в святилище, – сказала она самым будничным тоном. – Ну, или хуорнов.
Я до хуорнов не додумалась и ужасно об этом пожалела.
– А я думала, цветы растают, от них пойдет рябь, и потом все станет рушиться, а руины прямо на глазах покроются деревьями и плющом, и пруд обернется живой водой, и из него с песнями вылетят птицы, и тогда появятся эльфы, поблагодарят нас и уведут во дворец.
– Но ничего не вышло, – вздохнула сестра. – Завтра придется им сказать, что не сбылось. Ну что, домой пешком пойдем или подождем автобуса?
Но все сбылось. На следующий день абердэрский «Лидер» вышел с передовицей: «Паллетный завод закрывается: тысячи человек лишились работы».
Я начала с этого места, потому что тут все кратко, точно и внятно, а с остальным не так просто.
Считайте это мемуарами. Считайте, что это мемуары из тех, которым в будущем грозят ужасающие разоблачения, когда обнаружится, что автор лгал и все были не того цвета, пола, класса и вероисповедания, как он утверждал. У меня проблема противоположного свойства. Я всеми силами сопротивляюсь самому обыденному тону изложения. С вымыслом все в порядке. Вымысел позволяет отбирать и упрощать материал. Этот рассказ не легкий и не простой. Но в нем говорится о фейри, так что вы вольны считать его сказкой. Все равно вы вряд ли мне поверите.
Очень личное.
Это НЕ книга для внеклассного чтения!
Среда, 5 сентября 1979 года
Et haec, olim, meminisse iuvabit![1]
– А как тебе будет хорошо в деревне! – твердили они. – После, как бы сказать, такого индустриального района. Школа там прямо в поле, и еще коровы, трава и здоровый воздух.
Они хотели от меня отделаться. Отправить в интернат, чтобы и дальше делать вид, будто меня не существует. Они никогда не смотрели прямо на меня. Либо глядели мимо, либо вроде как щурились. Я была не из тех родственников, с кем бы они стали водиться, будь у них выбор. Он, может, и смотрел иногда – не знаю. Я не могла взглянуть прямо на него. Делала это украдкой, вбирая его: бороду, цвет волос. Походил ли он на меня? Не берусь сказать.
Старших сестер у него было три штуки. Я видела фотографию, где они намного моложе, но лица точь-в-точь такие же, а одеты все подружками невесты, и моя тетушка Тэг рядом с ними выглядела смуглой как ягода. Моя мать тоже была на снимке в ужасном розовом свадебном платье – розовом потому, что это было в декабре, а в июне уже родились мы, и она
И это когда-нибудь будет приятно вспомнить! (
