после отречения от престола
Иоанн Кантакузин, вынужденный осенью 1354 г. сложить с себя полномочия императора, принял постриг с именем Иоасаф и поселился в константинопольском монастыре Манганы. Его уход стал прямым следствием народных волнений, возникших в ответ на финансовую и внешнюю политику Кантакузина и повлекших за собой возвращение в столицу Иоанна V Палеолога. Иоанн, оказавшись победителем, все же явно выражал готовность разделить трон со своим прежним опекуном и противником, но Кантакузин предпочел уйти со сцены[239]. Итак, как совершенно справедливо замечает Кантакузин в последней главе своей «Истории», его уход в монастырь был актом добровольным и предусмотренным заранее[240]. Впрочем, как замечает Г. Острогорский, «уход Иоанна IV Кантакузина с престола вовсе не означал, что власти и исторической роли дома Кантакузинов пришел конец»[241]. Его сыновья Матфей и Мануил продолжали управлять важными для империи провинциями и в итоге ужились с императором Иоанном V. Их отец, рассказывая об этом примирении, приписывает себе решающую роль[242]. В действительности, по-видимому, его отречение от прямой политической власти лишь увеличило его моральный авторитет и популярность и принесло ему то, чего ему никак не удавалось достичь за время своего правления. Все унижения, которые придется перенести Иоанну Палеологу на протяжении своего длительного царствования, в какой-то мере станут свидетельством того, что протурецкая политика его предшественника была отчасти оправданной. Вот как патриарх Филофей во время своего второго пребывания на кафедре описывает положение бывшего императора: «Когда-то подданные падали пред ним ниц потому, что он был повелителем, хотя никто не делал этого от всего сердца; почему – сказано выше. Но ныне все делают это искренне, с подобающим доброжелательством и любовью; в первую же очередь – все императоры и императрицы, все это облаченное в золото семейство, – все любят его как дети любят отца… Таково же отношение и того, кто ныне с Божией помощью является нашим правящим императором [т. е. Иоанна V Палеолога]…» По словам Филофея, Иоанн V считает Кантакузина «опорой его собственной власти, божественным советником, как бы душой своей политики, своей жизни, власти своей и своих детей; он видит в нем ходатая, покровителя, защитника, отца и хранителя и заставляет своих домочадцев относиться к нему так же»[243]. Возможно, Филофей, сторонник и друг Кантакузина, здесь отчасти выдает желаемое за действительное и преувеличивает влияние Кантакузина на Иоанна V, но, занимая патриаршую кафедру, он вряд ли мог полностью исказить истинное положение вещей и не отразить его хотя бы отчасти верно[244]. Кантакузин, теперь облаченный в монашескую рясу, продолжал оказывать большое влияние на дела в империи[245]. В его распоряжении были как прямые, так и косвенные средства; его сыновья – Мануил, а затем Матфей – управляли византийской Мореей, провинцией на Пелопоннесе; его друг Филофей в 1364 г. был вновь избран патриархом после смерти своего соперника Каллиста
См. также:
Кантакузин и сам говорит о дружеских отношениях, которые связывали его с «юным императором», и высказывает похвалы в его адрес (
Для видных государственных деятелей принятие монашеского пострига зачастую не означало на практике отречения от мирских дел. В этой связи достаточно вспомнить хотя бы пример, относящийся к той же эпохе, – Ирину-Евлогию Хумну, вдову деспота Иоанна Палеолога (см.:
