все потеряло эту самую четкость. Кроме парня в белом свитере.
– Наливайте сразу по два в самые здоровенные кружки, – долетел как сквозь туман голос. Видимо, его же, – вот он губами шевелит.
– Чего два?.. – промямлила она.
– Кофе. Самые большие порции, по две в одну кружку. Всего три кружки. – Ее выпадение из реальности не укрылось от собеседника. Он улыбнулся тепло и немного насмешливо. – Спасибо, Евгения, – прочел имя на бейджике.
И имя прозвучало чуточку иначе, не так, как остальные слова.
– Одну секунду.
Отправляясь за заказом, Женька обругала себя идиоткой. И успела услышать, как он обратился к своим товарищам с совсем иной интонацией:
– Я настаиваю на том, что вы должны переехать ко мне. Вы сильно рискуете, вы же почти взрослые. Я найду, с кем передать весточку Наставнице…
Дверь в коридорчик для персонала сейчас казалась спасением. А взгляды, которыми Светлана с подругами проводили Евгению, теперь действительно прожигали дыры в корме. День взглядов сегодня. И день неприятностей. Нарвалась, похоже. Ну и наплевать.
– Катя! – Женька едва не сбила коллегу с ног на выходе из коридорчика в кухню. – Отнеси им заказ, пожалуйста!
И сунула обалдевшей девушке листок из своего блокнота.
– А сама что? – хихикнула та. – Руки-ноги отнялись? Ой, да у тебя глаза, как бенгальские огни, и лицо красное. Неужели настолько улетный кадр оказался?
Женька только отмахнулась и кинулась в туалет – охладить полыхающие щеки. И посидеть пять минут в глубине двери, ведущей в это необходимое в быту место. Безумствующему в груди сердцу до зарезу требовалась передышка.
Холодная вода отлично помогла. Отражение в зеркале над раковиной приняло вид вполне себе человека, а не пациента психушки умеренно строгого режима. Только глаза все еще блестели.
– Уймись, – строго сказала Женька отражению. – Мрак безлунный, Евгения Радова, ты что, никогда раньше парней не видела?
И вынуждена была с грустью констатировать – толком не видела. Весь ее опыт общения с противоположным полом сводился к поверхностно-приятельским отношениям с Диймаром в Дхорже. Настолько поверхностным, что он узнал о ее знаккерской бездарности только перед самым побегом на Землю. Да чего уж там, блистательный и от всех далекий Диймар Улвер Шепот вспоминал имя наследницы Дхоржа, только когда ему что-то от нее требовалось. Не стоит врать самой себе – никакой он не приятель, а так, отчаянная Женькина попытка с кем-нибудь подружиться. Молчаливый, как книжный шкаф, Балер Рыков, по приказу мамы доставивший девочку на бал и тут же растворившийся в толпе, вообще в счет не шел. Головокружительно симпатичный, но чужой, как какой-нибудь деревянный юголикский божок, Гедеминас Заккараус стал единственным партнером по танцам, которого она более-менее запомнила. Вот и весь «богатейший» лирический опыт. Даже отмороженная на голову и, кажется, немного отстающая в развитии
