его бабку. Он считал нас более развитыми, но, как оказалось, презирал не меньше местных. Он, видите ли, дворянин, и я, что ли, должен целовать ему ноги за то, что оказался достойным принять его секрет?
Я не был пророком, но достаточно хорошо видел, что произойдет. Пройдет несколько лет, я пойду в университет (я знал это точно, отец расписал мне мой путь, он видел его с большой ясностью и уже объяснил мне, кто я такой и кем на самом деле не являюсь), другие наши ребята разбредутся по жизни, а будущая судьба Горана казалась темной и неопределенной. Я представил его лет через двадцать, где же он будет тогда, этот дерзкий смельчак? Либо в тюрьме, либо, смирившись со своей судьбой, станет в грязной рабочей одежде на виноградниках собирать гроздья на вино и подбирать оборванные виноградные ветви, чтобы гнать ракию в больших чугунных чанах. А я буду это вино пить на какой-нибудь правительственной вечеринке.
Сербы, как бы там ни учил Розенберг[8], являлись народом индо-иранского происхождения. И, как и все индо-иранские народы, сербы делились на три-четыре касты, границы которых не очерчивала Конституция, но которые сердцем чувствовал каждый серб. В упрощенном виде эти касты были такими: священство, воины и крестьяне. Священство молит Бога о воинах и крестьянах, воины защищают священников и крестьян, а крестьяне кормят священство и воинов. Так уж повелось испокон веков. В социалистической Югославии в принципе мало что изменилось. Хотя была провозглашена победа рабочих и крестьян, они так же кормили политиков и армию, как и раньше, а место священства заняли ученые и партия. Старая кастовая система была сломлена революцией, но сама схема осталась нетронутой.
Горан был кем-то наподобие средневекового сына еретиков. Может быть, даже парией, изгоем, неприкасаемым. С такой родословной дорога в высшие касты ему была закрыта, и Горан об этом прекрасно знал. Сейчас ему было уже тринадцать, и вопрос будущей жизни стал его потихоньку волновать. Да он был просто жалок, этот Горан! И никакой он вовсе не крутой парень. Когда я с помощью долгих умозаключений пришел к такому утешительному для себя выводу, мне стало даже жаль моего приятеля. Горан – будущий производитель сербской лозы или чумазый автомеханик. Что он мог там выдумать такого, из-за чего нам стоило расстаться? Может быть, он просто решил разорвать наши отношения, осознав, что наши пути все равно рано или поздно разойдутся? Гордость толкнула его сделать этот шаг первым, пока я сам постепенно, месяц за месяцем, не вычеркну его из собственной жизни, куда впишу новых друзей из моего круга, из моей касты.
Тем временем Горан шел по направлению к своему дому, не оборачиваясь и отчаянно ругаясь. Я сплюнул и раздраженно позвал приятеля:
– Горан! Горан!
Он остановился и напряженно обернулся, взгляд его абсолютно ничего не выражал: ни радости, ни удивления, ни огорчения.
– Что?!
Я подошел к нему и ободряюще хлопнул его по плечу. Теперь я чувствовал себя выше его и уже снисходил до его уровня.
Альфред Розенберг (12 января 1893 г., Ревель, ныне Таллин, – 16 октября 1946 г., Нюрнберг), немецкий нацистский идеолог и пропагандист фашистского мировоззрения. Создал учение о расовой неполноценности славян. На процессе отстаивал свои взгляды.
