отвечал за лид-вокал. Ведь гармошка была – и до сих пор бывает – очень важным элементом звучания, особенно когда пашешь на блюзовой ниве.
Дайте Мику Джаггеру сцену размером со стол, и он отработает на ней лучше, чем любой другой, может быть, не считая Джеймса Брауна. Изгибы с поворотами, и маракасы трясутся без остановки – только давай-давай. Мы обычно играли, сидя на табуретах, а ему приходилось отплясывать вокруг нас, потому что отдельного места для этого не было, махнешь ненароком гитарой – двинешь кому-то в лицо. Он раньше играл четырьмя маракасами, когда пел. Я уже давно вспоминаю ему эти маракасы. Он был блестящий артист. Даже в те времена я поражался, как он умудряется извлечь столько из такого маленького пространства. Это было как будто наблюдаешь за танцором фламенко.
В Ричмонде мы окончательно освоили ремесло. Именно там стало понятно, что у нас по-настоящему сыгранный коллектив и на пару часов мы способны дать людям расслабиться, и зарядить зал энергией, и получить ту самую отдачу. Потому что наше дело – не отработать номер. Что бы там себе ни думал Мик Джаггер.
Если вспоминать, моим любимым местом был ричмондский отель Station – просто потому, что оттуда все началось по-серьезному. Клуб Ricky Tick в Виндзоре – офигенная площадка. В зале отеля Eel Pie мы тоже чувствовали себя шикарно, потому что в принципе народ был один и тот же, просто перемещался между точками, где нам давали работу. Джорджо Гомельский – еще одно имя, всплывающее в связи с тем периодом, – человек, который вообще-то нас пас, устроил нам приглашения в Marquee и Station и который был очень важной фигурой во всей тогдашней тусовке. Иммигрант из России, большой медведеподобный дядя с неимоверным запасом энергии и энтузиазма. Брайан заставил Джорджо поверить, что тот фактически командует коллективом, которому, как мы-то считали, никакой командир не нужен. Джорджо творил всякие чудеса, обеспечивал нас работой, местами, но больше нам особенно было дать нечего. “Где бы сыграть, поинтересуйся у людей, может, кто-нибудь нас возьмет” – вот и все запросы. И Джорджо очень нам помог с этим на самых первых порах. А Брайан его бортанул, как только впереди замаячило что-то посолидней. Уму непостижимо, в какого манипулятора он мог превращаться, когда обстряпывал такие дела. Все время возникало подозрение, что Брайан надавал людям обещаний, о которых остальные были ни сном ни духом. Так что, когда обещания не выполнялись, сволочами выглядели мы все. В общем, обещалка у Брайана работала на износ. Джорджо потом стал менеджером Yardbirds, клэптоновского состава, которые уже начинали занимать наши места в клубных расписаниях. А потом Эрик ушел из Yardbirds, отправился на полгода в отпуск и вернулся в звании бога, от которого ему все никак не откреститься.
Мик поменялся колоссально. Только прокручивая в голове те времена, я вспоминаю не без грусти, что мы с ним никогда не были настолько заодно, как в первые годы, когда Stones становились на ноги. Прежде всего, не было сомнений в цели. Мы безошибочно знали, где хотим оказаться, какой должен быть звук, поэтому не приходилось ни о чем договариваться – только соображать,
