как самолет затрясло, словно при попадании «Стингера». «Вибрация двигателя, – сказал в наушниках нежный женский голос. – Повышение температуры. Рекомендуется остановка левого двигателя».
Бельский хладнокровно поставил РУД левого двигателя на ноль.
Самолет завалился на нос и начал отвесно пикировать вниз. Земля приближалась со скоростью двести метров в секунду. Высота самолета в верхней точке «кадушки» составляла полтора километра.
Бельский был не столь опытным пилотом, как Михаил Рубцов или Коля Свисский, – готовившийся для показательных выступлений летчик фирмы. Но у него было одно преимущество: Степан Бельский имел железные нервы, был умен и сохранял полнейшую ясность рассудка при любой смертельной опасности.
В эфире и на аэродроме стояла мертвая тишина. Глава всех присутствующих – начиная от президента и кончая охранником на воротах – были обрашены к отвесно валящемуся самолету. За самолетом тянулся белый дымный шлейф, похожий на газовый шарф.
Бельский отдал ручку правого двигателя от себя, увеличивая скорость, но одновременно повышая управляемость. Большинство летчиков на месте Бельского долго думало бы над подобным маневром: чтоб увеличить скорость самолета, а не сбросить – человеку требовалось психологически пересилить себя и преодолеть страх от несущейся навстречу земли.
Бельскому на принятие единственно верного решения потребовалось меньше десятой доли секунды.
В трехстах метрах над полосой нос самолета пошел вверх.
В ста пятидесяти метрах самолет начал набирать горизонтальную скорость, по-прежнему продолжая терять высоту.
На аэродроме не шевелилось и не двигалось ничего, кроме стремительно падающей машины. Денис на секунду отвел глаза и заметил, как ногти стоящей рядом певички царапают чье-то плечо. Кажется, это было плечо Олжымбаева.
«Сапсан» промчался в полутора метрах над полосой, задрав нос на тринадцать градусов и нелепо завалившись правым боком вверх. За правым двигателем стлался по бетону гигантский вал взметенной степной пыли. От грохота у всех присутствующих заложило уши. Генеральный конструктор ОКБ Ященко стряхнул какие-то капли, попавшие ему на лицо, машинально слизнул одну из капель языком – и сел прямо на бетон.
Только тогда, когда самолет ушел вверх, все перевели дух, и эфир снова ожил.
– Тридцать третий, срочно на посадку, – раздался в наушниках Степана голос с КДП.
В этот миг на топливомере замигала желтая лампочка, выскочила цифра остатка «500 кг – 0».
– Тридцать третий, за вами белый хвост, – сказал диспетчер.
– У меня уходит топливо, – ответил Степан.
Отлетевшая лопатка турбины пробила топливопровод высокого давления. Теперь самолет с одним замолчавшим двигателем терял около полутонны горючего в минуту.
Демонстрационный полет продолжается обычно не больше пяти минут,
