искренняя обида вкупе со злостью. Спутанные давно не мытые волосы, похожие на паклю, торчали во все стороны.
– Если ты решила уморить себя, то не получится. Я выбросила снотворное на помойку. Скоро у нас нечего будет есть, денег осталось только на две булки хлеба.
Лада уже пыталась найти работу, но пока её никуда не принимали. Узнав, что ей только пятнадцать, а выглядела она ещё младше, отказывали наотрез.
Мать заплакала и обняла её за плечи. Лада брезгливо отстранилась.
– Ты вся пропахла спиртным и потом.
– Прости меня. Я что-нибудь придумаю, – она отправилась в ванную комнату.
Лада налила в тарелку бульон, приготовленный из последнего кусочка курицы, подвинула матери. После душа та стала выглядеть чуть лучше. На щеках появился еле заметный румянец.
– Завтра я выйду на работу.
– Хорошо, – кивнула Лада. – Я на это сильно надеюсь.
На следующий день, вернувшись из школы, она обнаружила в квартире изменения: из шкафа исчезли все вещи отца, со стен его фотографии.
– Куда ты дела фотографии папы? – с порога поинтересовалась она у матери.
Вероника Архиповна повесила пальто на вешалку, сняла сапоги.
– Положила в альбом.
– Альбом где?
– В кладовой.
– А где его вещи? Где клетчатая рубашка, серая футболка. – Лада, выстирав футболку и рубашку, время от времени надевала их, ощущая тепло и покой.
– Вещи забрала Света, отдаст знакомым.
Лада взяла ключ и отправилась в крохотную кладовку рядом с лифтом. Принесла альбом, положила в своей комнате в тумбочку.
– Мне невыносимо видеть его фото перед глазами, – Вероника Архиповна обхватила себя за плечи руками. – Ты сама сказала – надо жить.
– Жить, а не забывать напрочь.
Но мать пыталась именно забыть, она стала поздно возвращаться с работы домой, первое время Лада, приготовив ужин, ждала мать, а потом перестала. Пропасть непонимания между ними всё увеличивалась, делая их чужими. Горе не сплотило, а разобщило прежде родных людей.
Не прошло и трёх месяцев со смерти Олега Григорьевича, как соседи увидели Веронику Архиповну с одним мужчиной. Спустя неделю – с другим, через какое-то время – с третьим кавалером. Этот третий продержался дольше всех и вскоре провожал её до квартиры, подносил сумки. А ещё через месяц остался на ночь. Когда чужой человек покинул их дом, Лада угрюмо поинтересовалась:
– Как же так. Ты уже забыла папу?
Мать глянула на неё глазами, полными муки и боли.
– Стараюсь… хоть на минуту. У меня разорвётся душа, если не заполню её хоть чем-то. Я так любила твоего отца, что не могу оставаться в одиночестве. Здесь так жжёт, – она показала на сердце. – Я готова сделать что угодно, лишь бы прекратить эту пытку.
Лада больше не задавала матери вопросов, каждый по-своему справляется со своей болью
