-стоит-называть-даже-шёпотом.
Тут не найти душещипательных историй о первой любви и юмора в духе американских ситкомов…
Эй, ты еще читаешь?
Хм! Неужели дела обстоят не так безнадёжно, как нам казалось? Неужели тебе хватит терпения осилить все три истории, рассказанные в этой книге? Осилить, понять и, быть может, узнать себя в её героях? Если это произойдёт, спорим на наш гонорар, ты не сможешь жить как прежде!
Ведь «Детки» – это зеркало нашей реальности. Злое, едкое, местами жестокое. И только тебе решать, заглядывать в него или нет!
Любовь Романова
Мы приговариваем тебя к смерти
Я не пошел на его похороны. Нужно было готовиться к лабораторной по химии. Событие не бог весть какой важности, но заваливать не хотелось. К чему? Ему все равно, а мне еще поступать. Поэтому я быстро оделся и вышел из гимназии.
К крыльцу подрулил ПАЗик с рекламой ритуальных услуг на боку. Наверное, привезли тело. На два часа в вестибюле было назначено прощание. К дверям уже подтягивался народ. Пожилая математичка в лиловом берете повторяла, как игрушка с подсевшей батарейкой:
– Наркотики – вот бич молодежи. Колются, а потом вены режут.
Помада на ее губах лежала перламутровыми струпьями.
– Так, вроде, он того… повесился! – фраза физрука показалась неуместной. Даже более неуместной, чем жужжание лилового берета. К счастью, она тут же смешалась со скорбным шепотом.
– Несчастные родители.
– Единственный сын.
– Господи, Господи.
– Интересно, а язык вывалился? – чуть поодаль толпились парни из нашего класса. Они затягивались тайком от учителей и, по-птичьи щурясь, выдыхали дым за спинами друг у друга. Кажется, это спросил Дрон.
– Ага, помнишь, историк рассказывал, что, когда царя Павла задушили, его язык почернел и во рту не помещался, – ответил ему Леня, ловко сплевывая в грязный снег. – Типа отрезать пришлось. Чтобы народ не пугать.
Я не стал дослушивать. Прошел мимо.
Дрон достал из портфеля мутную бутылку. Открутил крышку и вылил содержимое на стул соседней парты. В нос ударил запах подсолнечного масла. Сидевшая рядом с ним Лазарева хихикнула, но тут же, взяв себя в руки, прошипела:
– Идиот!
Светка всегда так: сначала морщится, правильную строит, а позже заливается громче всех. Когда мы Нюфу в шкафу закрыли, хохотала как ненормальная. Он просидел там пол-урока, а потом не выдержал – зашевелился. Биологичка услышала – аж позеленела. У нее в этом шкафу скелет стоит. Пластиковый. Я всегда подозревал, что она его побаивается. Даже когда строение человека проходили, не доставала – все по картинкам рассказывала. И тут вдруг бедняга Йорик напомнил о себе, попросился на волю.
Нинасанна вытянулась на стуле, как суслик перед норой, обхватила руками морщинистую шею и уставилась на подрагивающие створки шкафа. Услышала тихий стук, (видимо, Нюфе надоело сидеть взаперти), громко икнула и затряслась. Собралась упасть в обморок.
Класс сполз под парты, корчась от смеха. Нюфу-то на перемене при всех засовывали в шкаф, так что народ был в курсе, что за «восставший из ада» там скребется.
Я решил спектакль не затягивать. Кивнул Лёне с Дроном, мол, пора. Они повернули ключ, распахнули дверцы, и Нюфа рухнул в проход между партами. Даже не рухнул – стек киселем. Скрючился на полу и захныкал. Как баба! Он тоже боялся скелета.
– Нефедов! – завизжала биологичка. – Вон из класса. Иди над родителями издевайся!
Наивная женщина! Решила, что Нюфа сам в шкаф залез – типа пошутить. Таким как она кажется, если кто-то рядом смеется, то смеется над ней.
На этот раз представление обещало быть не столь отвязным, зато более продолжительным. Нюфа закончил доклад по творчеству Есенина, вяло улыбнулся и сел за свою парту. Поерзал на сиденье, но ничего не заметил. Да с такой задницей разве заметишь? Нет, Нюфа не толстый – скорее рыхлый. Щеки висят, нос блестит, пальцы – белые сосиски, всегда липкие и холодные. Челка, как у Гитлера, спадает на лоб сальными прядями. Одним словом, ботан. Только учится так себе.
Звонок разразился сиплой трелью, и класс начал вставать из-за парт. Нюфа, отклячив пятую точку, полез в рюкзак. Сзади захихикали – заметили. Он затравленно обернулся. Пошарил пухлой рукой за спиной, проверил, не приклеил ли кто записку вроде «Меня любит физрук». Снова оглянулся, но народ успел сделать серьезные лица.
Нюфа шел по школьному коридору, а в затылок ему ухмылялся зоопарк нашей французской гимназии. От первоклашек до учителей. Сзади, на штанах
