к волшебству, как у того рисовальщика. Ул охнул и прикусил язык, сморгнул от боли и пошел быстрее. Казалось невозможным: он бывал в Полесье дважды, а то и трижды в год, если учесть осенние торжища. Как же он не приметил восхитительное место? Хотя тут и лавок нет. Все на соседней улице, травяная вон – возле угла, потому и видно птицу стало почти сразу.
Пальцы дотянулись до узорного дерева и робко проследили завиток, второй. Очень важно показалось коснуться птицы в круге.
– Убери руки! Будут тут всякие нищеброды пылью мазюкать, – пробасили сверху лениво, в общем-то без злости.
Ул запрокинул голову и увидел над собой огромного человека в ярком и безумно дорогом одеянии, с настоящим оружием на поясе, затканном цветным и серебряным. При взгляде вверх казалось, что человек загораживает всё небо. Такой важный, что его слова – не обида. Сам-то Ул уж точно неба не занимал, знал свое место.
– Впусти, – вдруг прошелестел тонкий голосок.
Сказано было из сада, из-за роскошной ограды. Ул ощутил, как голова идет кругом от огромных, непосильных событий, вдруг скопившихся вокруг серого паучка. Тем более, великан ухватил короб за лямки, хмыкнул: «Птенец тяжелее!»… и понес Ула, удерживая на вытянутой руке, без всякого усилия. Плохо помнилось, как улица оказалась отделена оградой, как мир обрел запах свежести и цветов. Тень деревьев занавесила небо, а Ул всё смотрел вверх, на великана, несущего его в неведомое. Огромная рука разжалась – и Ул рухнул в траву.
– Зачем? – прогудел великан, глядя вниз и вперед, вовсе не на Ула. – Матушка ваша осерчает.
– У него пальцы тонкие, как мои, – отозвался тот же голосок.
Ул оторвал взгляд от великана. Хотя это было трудно, тот так и приклеивал внимание – яркий, восхитительный. Опустив голову и ощущая новое головокружение, Ул заметил хитро постриженные заросли зелени. Цветы – огромные, ничего подобного им не растет в лесу. Белая ткань с кружевом по краю: натянута, как крыша сарая, в два неравных ската… В тени полога установлена узорная кровать из сплошных невесомых деревянных завитков, выкрашенных яркими красками. Одеяла, подушки, кружева… Наконец, Ул рассмотрел и девочку, лежащую на груде подушек. У девочки было очень бледное лицо, темные волосы крупными кудрями, ленты… Покрывало почти до подбородка. Поверх видна одна рука. И пальцы не просто тонкие – они прозрачны.
Ул недоуменно поднял свою руку и усмехнулся: оказывается, если найти, с кем сравнить, он совсем не тощий. Только сейчас это больнее, чем бросок палки – быть здоровым.
– Ты кто? – спросила девочка. – Я думала, только меня зовут тенью. Мама всегда говорит: от Лии одна тень осталась.
– Я Ул, принес травы. Сказали… сказали в дом с золотой птицей. Значит, сюда, – слова выговаривались сами собой.
– Мне, – улыбнулась девочка. – От них иногда становится лучше. Я даже хожу. Если свежие и сразу заварить,
