шепнул Сэн. – Простите, умоляю. Если кто и виновен, то я.
– Ула, твой бестолковый сын приволок такой улов, даже для него особенный, – Монз возвысил голос. – Согрей воду, поставь ещё одну тарелку. Что есть из мазей? Поищи от ожогов. Дурак дурнее твоего сына кутается в плащ по самый нос. Знобит его. И спиной к стене не прислоняется, больно ему.
– Вы так умны, дядюшка, – сдерживая смех, похвалил Ул и звучно стукнул лбом в порог. – Простите. Простите, голова у меня дубовая, что поделать?
– Заткни деревенского дурака, чудовище, – велел Монз. – Он противен мне. Думаешь, ты используешь личины? Нет, ты линяешь под них, подстраиваешься, размениваясь невесть на что. Тащи горелого в свою комнату. Оставь матушке и бегом в библиотеку, буду слушать, что надумал за день. Может, хоть одна мысль в дурной голове народилась не гнилой.
Исполнив сказанное, Ул мигом домчался до заветной двери и просунул в неё голову, когда старый Монз только-только миновал порог. Захотелось визжать и плясать на руках. Вместо казнённого поутру пера в ученической чернильнице торчало новое. Рядом лежал желтоватый лист, расчерченный кончиком тупого книжного ножа под строки и наклон письма. Значит, отправляя прочь из дома, Монз уже простил?
Не переставая глядеть на восхитительное перо, Ул на одном дыхании выложил всё, что приключилось за день. Вдохнул, захлебнулся, кашлянул, снова вдохнул – и добавил совсем уж страшное.
– Я думал о золотой краске. Неразбавленную в городе берут от силы пять переписчиков, вы посылали меня узнать в палате цену трёх склянок. Выходит, когда подмену обнаружат, вам придётся худо. Я вор, чудовище и дурак, дядюшка. Я сунул под топор вашу шею.
– По поводу шеи ещё поглядим, но выгнать из города уж всяко постараются, – спокойно согласился Монз.
– Я верну склянки. Мне не трудно слазать туда ещё раз, после заката. Но я задолжал полную телегу язей тетке Ане. К утру она зашумит. Беда…
– Тётку Ану я, пожалуй, успокою, – Монз поперхнулся и отвернулся к окну. – Да уж, дела. Ты запросто пробираешься в чиновную палату? Понятно, иначе бы не хлопал глазами столь невинно. Тогда сделай кое-что. Верни склянки, затем пройди до винтовой лестницы главной башни и поднимись под крышу. Там имеется малая дверь, она запечатана. Пожалуй, ты сумеешь увидеть, светится воск печати или нет. Если темный, поищи трещину, убедись, что печать сломана до тебя. Найди под бутоном в узорной ковке замочную скважину и используй этот ключ. Глянь в комнату и запомни, что увидишь. Запри замок и не раскроши печать, даже взломанную. Уговор: не переступать порог, даже носа не сунуть за черту, им обозначенную. Понял?
– Да.
– Что понял? – Монз сощурился, потянулся к новенькому перу и принялся его покачивать в чернильнице.
– Не буду лезть в смутные дела, тем более – не подумав. Я не вор, дядька! Но ведь разбавляют золото. Бессовестно.
– Книги теперь
