уж что-то чересчур громко залязгало и загрохотало: из переулка выступил отряд из полутора десятков пожилых леди в возрастном диапазоне от «сильно за пятьдесят» до «давно песок сыплется». Несмотря на это, глаза старух горели огнем великих свершений, ноздри хищно раздувались, а суставы бодро поскрипывали в такт шагам. Привлекший же наше внимание грохот издавали ложки и половники, которыми бабки мерно ударяли в металлические миски, сковородки, кастрюльки и дуршлаги. У одной я заприметил даже бронзовую ночную вазу времен эдак дедушки Зензириты, короля Дроздофилла.
Поравнявшись с нами, правофланговая бабка воинственно вскинула голову и пронзительно заверещала:
Призываем, как и встарь:
Воздерженцев – на фонарь!
Всех центристов – камнем в лоб!
Левых – под позорный столб!
И все остальные тут же подхватили:
Ламца-дрица-гоп-ца-ца,
За Зюгена-молодца!
Бабки промаршировали мимо, и до нас донесся затихающий в отдалении гимн:
Славься, Отечество наше законное,
Выборов честных надежный оплот!
Партия Правая волей народною
Всех супостатов зараз изведет…
– И часто у вас такое? – сочувственно спросила Глори сержанта.
– Каждые два года, – скорбно вздохнул тот. – И, что самое обидное, мы, стража, не имеем права вмешиваться, пока такая вот любительница Зюгена Красного Серпа колотит ложкой по кастрюле. Вот ежели она ею кого по ха… по лицу то есть двинет – тогда, конечно…
В следующий раз мы остановились по причине митинга. Существ двести разных рас столпились вокруг трибуны, на которой бесновался некий человек.
– …омоем наши сапоги в Великом океане! – визгливо выкрикивал он. – Все, все, все омоем! А вы представляете, что будет с этими западными уродами, когда все наши хримтурсы примутся одновременно мыть сапоги в ихнем океане?!
– Что? – заинтересованно выкрикнул какой-то хримтурс, зачем-то приподняв ногу в сапожище литров двадцать вместимостью.
– Смоет! – восторженно заявил оратор. – Приливной волной смоет на фиг! Однозначно!
– Сын Юриста нынче явно в ударе, – покачал головой сержант.
– Он в этом ударе пребывает с младенчества, – хмыкнул один из его подчиненных.
– Ага. Как тогда ударили… – начал было второй, но сержант тут же прикрикнул:
– Разговорчики! Вы на службе, а стража – вне политики!
Кое-как пробившись сквозь толпу поклонников Сына Юриста, мы свернули, минут пять пропетляли по почти безлюдным (один человек на два квадратных метра) закоулкам и наконец остановились у дома с бронзовой прорезной вывеской в виде попугая, сидящего на жердочке, раскинув крылья.
– Ну вот, – махнул рукой сержант. – Лучший постоялый двор в городе «Под крылышком Сп
