Петр. – И помнится, она по форме и впрямь похожа на дудку, только выглядит необычно. Я, во всяком случае, кривых дудок раньше никогда не встречал. И судя по следам крови, он полз именно к ней, из последних сил зажал ее в руке, а спрятать как следует не смог, потеряв сознание.
– Так ты считаешь… – начал закипать Улан, но Сангре его перебил:
– Да не заводись ты ради бога. Просто сказал, что, судя по его поведению, загадочная дудка была ему весьма дорога, вот и все, а ты опять раздухарился. Лучше послушай меня, но вначале собери в кучу остатки своих гениальных мозгов, вконец расплывшихся от любовного жара. Смотри, что получается. Для начала непреложный факт: получение части золота у Овадьи. Кому он его выдал? Понятно, что человеку, приехавшему к нему в Гамбург. Но установлено, что из списка подозреваемых кроме Изабеллы с кузеном никто не выезжал за пределы Арагона.
– Да что ты из нее Мату Хари делаешь?! – возмутился Улан. – Запросто может оказаться, что человек, действительно получивший от Эксемена заемное письмо, вообще не фигурирует у инквизиторов в списке подозреваемых, а потому неизвестно, куда он выезжал и когда.
– Допускаю, – согласился Петр. – Но тогда поговорим подробнее о загадочном поведении нашей сладкой парочки, особливо женской ее половины. Меня, кстати, еще в Бизене, во время рассказа Бони, насторожила некая несуразность в поведении его сестрички, но я ей не придал значения, а потом оно вообще выскочило из головы. Но здесь в Берестье ты сам об этом заикнулся, причем до того, как ее увидел, то есть когда еще был умным. Итак, предположим, Изабелла очертя голову ломанулась из Арагона со своим двоюродным братцем исключительно за-ради его спасения, хотя парня к тому времени давным-давно реабилитировали.
– Вполне естественно, – перебил Улан. – Она опасалась возобновления уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам. И правильно делала, кстати, поскольку инквизиторы – народ с прибабахами и никому неведомо, какая бешеная собака укусит их через месяц или через год. Между прочим, они даже мертвых еретиков не оставляли в покое. И тела их сжигали, и отпевать запрещали, и родне погребать не давали.
Петр равнодушно отмахнулся.
– Да не спорю я с тобой. Но почему ей было не отправить его одного?
– Родственники еретиков, чтоб ты знал, всегда входили в число основных подозреваемых, – нашелся Улан. – Вспомни-ка епископа из Кагора. Всего-навсего двоюродный дядя Бонифация, а что они с ним сотворили?
– Пусть так. Но тогда по любому раскладу ей бы осесть там же, в орденских владениях. Ну не в Христмемеле, он слишком близок к литовским границам, но в каком-нибудь другом городишке. Есть ведь на землях тевтонов обычные города, верно?
– Опасалась нового восстания диких пруссов, – неуверенно предположил Улан.
– Ладно, – согласился Сангре. – А почему она не осталась в Мазовии? Все-таки по соседству с братом, опять же среди единоверцев-католиков. Ан нет, деваха забралась аж в православное государство, очевидно
