уехали? – поднял голову от блокнота Карл, забывший о своем обещании не перебивать.
– Разве я сказала, что мы остались? – Мария Степановна удивленно вскинула брови. – Как раз наоборот. Мы собрали все наши пожитки, и все – прощай, родной дом.
– Но вы вернулись?
– Да, но это случилось много позже. Не могу сказать, что жизнь в Европе была легкой – нас там не ждали. Конечно, те, кто привез с собой достаточно средств, могли обеспечить себе вполне достойное существование, но поскольку мы приехали с пустыми карманами, первое время было очень сложно. Впрочем, у нас были определенные знания, и через пару лет мы уже имели постоянный доход. Конечно, шиковать не получалось, но мы не голодали, а это главное. Кроме того, Париж обеспечил меня тем, чего я никогда бы не нашла дома – культурой.
– Вы хотите сказать, что в послевоенной России царило бескультурье? – Карл в силу своего воспитания всегда довольно болезненно относился к моментам, связанным с историей родины.
– Что вы, и в мыслях не было. Но мое положение не позволило бы мне дотянуться до звезд, если вы понимаете, о чем я. А в эмиграции все гораздо проще – тут тебе и Бунин, и Кандинский, правда, намного позже. Там я познакомилась с Пикассо и его женой Ольгой. Прекрасная была пара, скажу я вам. Очень красивая. Он даже рисовал меня, но я не знаю, сохранился ли этот рисунок. Однако вы не должны воспринимать меня как часть той богемной жизни – я была далека от нее. Скорее мне выпала роль стороннего наблюдателя. Не могу сказать, что меня это расстраивает, но иногда, когда я думаю о том периоде своей жизни, то жалею об упущенных возможностях. Впрочем, тогда я воспринимала все как само собой разумеющееся. Это сейчас они стали легендами, а в первой половине двадцатого века все эти персонажи были обычными живыми людьми, которые могли напиться в кабаке и затеять драку, чтобы уже через полчаса снова обниматься и клясться друг другу в вечной любви. Да, это было странное время.
– Извините, я никак не могу сдержаться, – Дубинин отложил в сторону карандаш и вопросительно взглянул на женщину, мечтательно глядящую в окно. – Мне для материла понадобятся хоть какие-то иллюстрации. У вас случайно не сохранились фотографии того времени?
– Как же, как же… – Мария Степановна засуетилась и, попросив журналиста подождать, вышла в соседнюю комнату, в которой Карл еще не был. Спустя пару минут она вернулась и положила перед оторопевшим Дубининым, который не ожидал, что его просьба будет выполнена, толстый фотоальбом. Было видно, что он очень старый – молодой человек обратил внимание на обложку с гербом Российской империи и тихо выпал в осадок. – Да, этот альбом мне достался еще от родителей. Видите, ему почти столько же лет, сколько и мне – когда-то он был красивого зеленого цвета. Ну, да ладно, посмотрим, что тут у нас. Я уже и забыла, когда в последний раз открывала его.
Карлу вдруг пришло в голову, что черно-белые изображения мало чем отличаются от динозавров – их так же откапывают, чтобы затем, нацепив на нос очки, стараться что-то на них рассмотреть.
