и вы сможете с ними побеседовать, но с постели не вставать! Договорились, Кэм?
Она зло посмотрела на врача. Доктор не сводил с нее внимательных карих глаз, а она уже узнала эту каштановую гриву и нос-картошку. Она вспомнила, где слышала этот голос. А еще она знала, что одна мочка его уха порвана, когда-то давно, отец вырвал сережку, вставленную без разрешения, по ее, кстати говоря, инициативе, а на тыльной стороне правой ладони у него есть шрам, порез от стекла разбившейся витрины.
– Роб? Это ты?
Врач сменил гнев на милость и расплылся в довольной улыбке.
– Узнала, наконец! Я уж и не надеялся! Но вы, господа детективы, все же освободите помещение, завтра придете.
Детективы лишь закивали и выбрались в окно, еще раз пожелав Кэм скорейшего выздоровления и пообещав вернуться завтра. Роберт наблюдал, как трое мужчин, ежесекундно рискуя сорваться, спускаются по пожарной лестнице.
– Ничего себе, вот уж не мог подумать, что твои коллеги такие отчаянные парни, – провожая взглядом отъезжающую пожарную машину проговорил врач. – Чувствую гордость за наши службы охраны правопорядка, не думал, что они так дружны между собой и так же, как и многие, презрительно называл вас копами. Как они пожарных-то уговорили?
– Знакомые, – ответила Кэм лишь на последний вопрос. – Наверное, в хоккей играют вместе. Ты тут как оказался? Сто лет не виделись!
Мужчина улыбнулся и ответил на ее объятия.
– Ну, не сто. Всего-то около десяти. Ты когда поступила, уехала никого не предупредила, я не успел тебе рассказать, что поступил в медицинский, а потом ты как-то совсем пропала. А когда твоей мамы не стало, – мужчина виновато посмотрел на девушку. – Прости. Мне очень жаль.
– Это было так давно, Роб. Но все равно, спасибо. Да ты красавцем стал. Вот уж не думала, что из робких прыщавых подростков вырастают такие импозантные мужчины.
– А ты стала сотрудником полиции, а хотела изучать искусство. Все меняется, Кэм. Мы выросли. Я очень рад, что ты не успела выскочить замуж и не сменила фамилию. Я бы в жизни тебя не узнал! Ты была блондинкой, все то время, что я жил с тобой на соседней улице! Всегда носила платьица, мне особенно нравилось голубое в крупный белый горох, помнишь его?
– Конечно, – улыбнулась Кэм. – Мы с тобой тогда в кино ходили, и ты меня поцеловал.
– Да. Так и было. Нам тогда лет по тринадцать было, наверное. Никак не думал, что ты выберешь такую профессию…
– Мы меняемся, Роб, ты сам это сказал. И я изменилась, – Кэм отогнала мысли о причинах таких изменений. – Ну, рассказывай, ты женат, небось? Дети есть? Ты всегда об этом мечтал.
– Нет, Кэм. Ни детей, ни жены. Только работа по восемнадцать часов в сутки. На личную жизнь не остается времени.
– Не может быть, такого красавца никто не приметил? Непростительная ошибка! – Камилла улыбнулась.
– Ты не станешь смеяться, Кэм? Ты всегда насмехалась надо мной. А я верил, что однажды все
