строго отрезал командир, – у вас нет здесь родственников; вы предстали перед военным трибуналом, созванным по закону, чтобы рассмотреть факт вопиющего злодеяния. Предупреждаю в последний раз, отвечайте!
Граф Орас смертельно побледнел и пошатнулся, едва не упав; ему вдруг все стало ясно – он понял, что пропал. Однако, призвав на помощь свою гордыню, он сделал над собой крайнее усилие, выпрямился, лихорадочно поднес ладонь к блестящему от пота лбу, потом, закрутив ус с невыразимо презрительным высокомерием, усмехнулся.
– Но разве не брат моей матери, ставший мне почти отцом, допрашивает меня с такой строгостью? – сказал он, пожимая плечами. – Глазам своим не верю. Или, может, я ошибаюсь? Неужели я ослышался?
– Вы все прекрасно слышали, сударь. Так что отвечайте! – глухим голосом возразил командир.
– А что вы сами сказали бы в ответ, – с горячностью вскричал граф, – когда б моя матушка, ваша сестра, спросила вас: Каин, что сделал ты с сыном моим?..
Всех свидетелей этой горькой сцены охватили тревога и трепет. Лишь граф Орас, с горящим взором и раздувающимися ноздрями, держался гордо и вызывающе перед лицом суда. Он думал, что одержал верх…
Командир корабля встал.
– Довольно! – громогласно воскликнул он. – Здесь, повторяю, есть только ваши судьи. Вы говорите – я ваш дядя? Ошибаетесь, сударь. Даже если в наших жилах течет одна кровь, знайте, коли она дурна, я выпускаю ее из себя! Вы мне больше никто, и я не желаю вас знать! Отвечайте на вопросы, которые я вам задаю как председатель совета. За что вы убили этого человека?
– Он сам напросился, – отвечал граф Орас на удивление твердым голосом.
– Ложь! Вы силой ворвались в каюту герцога де Ла Торре, а капитан пришел ему на выручку.
– Он поднял на меня кинжал.
– И опять вы лжете! Вас застали на месте преступления, и вы ни за что ни про что проломили ему голову топором.
– Что ж, пусть так. В конце концов, какая разница? Да, я убил его, но ведь он простой мужлан. Что значит его смерть? Ничего. Или, может, я не дворянин? Оставьте! Это плохая шутка. С каких пор дворянин больше не вправе ставить плебея на место? Впрочем, я взываю в первую очередь к господину Кольберу, поскольку он один имеет право рассматривать столь нелепое дело.
– Ошибаетесь, сударь. Мы с вами у берегов Кубы, и здесь, на борту корабля, командование коим вверено мне его величеством, – да хранит его Бог! – я главный и единственный верховный судья. Вы знаете законы, сударь?
– Возможно, раньше знал, но теперь забыл, – равнодушно отвечал граф.
– Сейчас их вам напомнят. – И, обращаясь к докладчику, командир сказал: – Зачитайте обвиняемому из закона, дабы освежить его память.
Капитан раскрыл лежащий перед ним фолиант и, наскоро пролистав его, встал.
Вслед за тем твердым и четким голосом капитан зачитал нижеследующие параграфы:
– Статья тридцать семь. Королевский указ от тысяча шестьсот тридцать четвертого года: «Если
