от еще тлеющего очага. В последний момент, когда дверь уже в движении, прячет руки за спину, укрывая от постороннего взгляда опаленные рукава.
В общем-то, этого можно было и не делать – в открытую дверь ступил только лишь слуга, пришедший звать молодую госпожу в библиотеку, где ее ожидает хозяин. А они тут, в этом странном доме, и сами все странные – ходят, голов не поднимают, в глаза не смотрят и без великой нужды, или приказа дядюшкиного, и не разговаривают. Так что, скорее всего, он и не обратил бы внимания на подпаленную рубашку.
Но привычка – великое дело! Еще много зим назад Тэт ее поучал – то, что можно скрыть – лучше взрослым и не показывать:
– Меньше будут знать – крепче будут спать. И тебе, мелкая, проблем меньше!–Втолковывал он. А по наблюдениям самой Вальсы за жизнью старших братьев, выходило, что так оно и есть.
Что ж… слезы высохли, злость прошла, внутренний огонь успокоился. А на трезвую голову и мысли разумные приходить стали. Да и воспоминания о первом проявлении Дара пришлись кстати, напомнив девушке о том, что, хоть и прошло с того случая уже десять зим, но лучше управлять им она так и не научилась. И здесь она именно для того, чтоб обуздать дарованную ей Силу и не подвергать больше близких опасности. Да и надо извлечь хоть какую-нибудь пользу для себя из сего Дара.
Поэтому, надо гордость и обиды свои прижать, надевать платье, и смиренно топать в библиотеку.
А уж раз надумала – то и сделала…
Вальса подошла к высокому, в полный рост зеркалу, и стала разглядывать свое отражение.
Еще совсем недавно девушка так радовалась этому платью – ярко синему, бархатному, с пышными воланами из ардинских кружев. Еще вчера она фантазировала, что, если бы умела, сделала бы высокую прическу, как и подобает к такому наряду, и сразу бы стала старше и представительней. Она складывала косу на голове, придерживая ее рукой, вздергивала подбородок и щурила глаза, воображая себя придворной надменной красавицей. Присаживалась в реверансе, стараясь одновременно не выпускать косу, и подхватывать юбки… это было еще вчера…
Сегодня же, почему-то, это чудное платье ее уже не радовало, и в серебристо-гладкой поверхности зеркала отразилась не «почти придворная красавица», а какое-то угловатое и нескладное существо. А резная позолоченная рама своей вычурной красотой только подчеркивала несуразность обрамляемого ею образа.
Худенькая шейка нелепо выглядывала из вороха кружев, которые не столько скрывали, сколько подчеркивали отсутствие кое-каких выпуклостей в довольно низком вырезе. А затянутый корсет и пышная юбка, призванные вырисовывать плавный изгиб талии, только все портили –создавая впечатление, что надеты на тонкое и ровное бревнышко. Кисти же рук, с длинными худенькими пальчиками, высовываясь из пышных манжет, походили на куричьи лапки.
Личико ее, как сегодня вдруг разглядела Вальса, тоже подкачало.
Светло-голубые глаза, в сочетании с темными волосами и бровями, показались ей блеклыми. А на фоне неба
