style="font-size:15px;"> Оно шевелилось там, в плотной темноте.
– Что ты?
Ответа нет. По спине пробежали мурашки. То ли от холода, то ли от страха. Роман и сам не понял. Сплюнул и ушел в дом.
Тома смотрела телевизор, тот ловил плохо, по экрану скользила белая рябь. Крути, не крути антенну – все одно.
Роман присел рядом с женой.
– Хорошо, что Марьяна нас нашла? Ей так одиноко в лесу жилось. Доченька моя… – сказала Тома.
– Да, – Роман отвел взгляд.
Старуха положила голову мужу на плечо.
– Ты боишься еще… Она плохого не хочет.
Роман промолчал.
– Не бойся… Марьяна хорошая. Мы ее больше пугаем. Вот перестанет шугаться и по хозяйству помогать начнет. Не то, что эта…
Посидели, посмотрели телевизор, легли спать. Вставать рано.
Ночью Роман проснулся от того, что существо ходит по двору, скребет, шелестит чем-то. Встал, взял из кармана иконку, положил у подушки. Не то чтобы старик сильно верил в Бога и святую силу, но… Так спокойнее. Главное, чтобы Тома не заметила, обидится.
Зорька спокойная. Значит, оно зла не желает. Пусть будет тогда. Пусть. Но в дом не пущу.
Заснуть Роман так и не смог.
В начале лета Тома совсем плохая была. После визита Иры с хахалем взяла и в лес ушла. Не уследил Роман. Пока с коровой возился да кур гонял, Тома выскользнула сквозь реденький забор в поле, потом к лесу, а дальше след пропал.
Дом бирюком стоит, до деревни километров пять. Повозка осталась, да мерин еще в прошлом году издох. Пока дойдешь, мужиков соберешь, а те еще морды воротить начнут, жена точно в глубине заплутает.
И потопал Роман к деревьям, выкрикивая имя жены.
Проходил до темноты. Ни следа.
Сквозь покров ветвей пялилась луна в окружении звездной свиты. Где-то высоко верещала ночная птица.
Ничего, ночи теплые, завтра с утра до деревни, там с мужиками сподручнее будет. Может, и Ирка пойдет, всяко совесть у девки должна быть, а у ее хахаля уазик на ходу…
Старик собрался уходить, когда услышал голос. Потопал на звук. Тамара сидела у горелого пня, совсем недалеко от тропинки, оказалось. Что-то шептала себе под нос. Седые волосы ее были распущены, растрепанная одежда вся в грязи. Точно труболетка.
Роман подошел к жене. Тома вздрогнула и вскочила на ноги с удивительной прытью.
– А, ты…
Старик выдохнул.
– Пойдем домой, – сказал Роман.
– Обожди, – Тома снова села и коснулась обугленной древесины, – пойду я, хорошо? Завтра еще загляну, коль жива буду.
Роман сжал кулаки, унял раздражение.
Пень затрещал, и на свет выползло нечто. Старик заорал, схватил жену и поволок прочь. Тома отбивалась, пыталась что-то сказать, но Роман не слушал. Боль в ногах путала шаги, мужчина споткнулся, старуха вырвала руку, побежала назад. И перед ней возникло чудище.
Оно стояло на четвереньках. Чуть больше кошки. Голая, гладкая тварь
