льды, окружившие его с востока, севера и запада, и еле смог вернуться назад. В обычное же лето 1739 года он смог пройти лишь до мыса Фаддея, который на сто вёрст южнее.
А в особо холодное лето 1740 года не удалось и этого: «Якуцк» уже 13 августа был разбит льдами, притом на 130 вёрст южнее мыса Фаддея. Существенно, что навигация долее была бы всё равно невозможна: люди с погибшего «Якуцка» шли пешком к берегу 24 версты по сплошному льду.
Заметьте: в особо тёплое лето вся навигация составила у Восточного Таймыра 24 дня, а в особо холодное – две недели.
Тем самым, о плавании мимо мыса Челюскин и речи в те годы быть не могло. Зато через 140 лет всё оказалось совсем иначе: великий шведский мореплаватель Эрик Норденшельд, плывя на корабле «Вега» с запада, уже 8 августа смог обогнуть мыс Челюскин, что на 475 км севернее устья Оленька. За двухмесячную навигацию «Вега» прошла почти всю евразийскую Арктику. Изменился климат? Да, окончился Малый ледниковый период (LIA), о нем известно уже 30 лет, но об этом в трудах по истории российской Арктики ни слова нет. Принятую у нас точку зрения не так давно изложил полярный археолог Вадим Старков. Освоение российской Арктики рассмотрено им как часть процесса поиска СВ-прохода из Атлантического океана в Тихий. Процесс начат у него с английских плаваний 1550-х годов. Берег Баренцева моря был тогда уже хорошо освоен русскими поморами, плававшими до устья Енисея, однако ни один из тех западных кораблей, что вернулись домой, не проплыл далее западного берега Ямала. С 1600-х годов интересы мореплавателей переключились на иное направление – на попытки проплыть через высокоширотную Арктику; они тоже, естественно, были безуспешны. Освоение азиатской Арктики проведено целиком силами русских первопроходцев, выходивших в море только из сибирских рек, и завершилось в середине XVII века [Старков, 1998].
Позиция Старкова довольно хорошо обоснована, но нуждается в следующих четырех дополнениях. 1) Поиск СВ-прохода начался на 60 лет раньше, в эпоху Колумба. 2) Он завершался в каждом регионе с воцарением ПА. 3) Поиск СВ-прохода имел мощный речной вектор – то были попытки достичь Китая и Индии по Волге, Оби или Енисею. 4) Берег Таймыра тогда освоен не был (даже если счесть сказанное Окладниковым правдой), он был лишь однажды, в ходе ВСЭ, пройден. К сожалению, обо всём этом у Старкова нет ни слова, и за последующие годы положение не изменилось.
Разумеется, проницательные люди видели некоторые черты LIA всегда[8], в том числе и у нас[9]. А в наше время, четверть века назад, уже писали, что
«малый ледниковый период, продолжавшийся около шести столетий (XIII–XVIII вв.)», пришёл на Русь позже, чем в Европу, и, «насколько можно судить по скудной информации, наиболее благоприятными в Русской Арктике были XIV–XV вв.»[10].
Однако в целом у наших историков освоения Арктики принято ПА игнорировать, и тему разрабатывает, в основном, Запад. Мы вернёмся к этому в Очерке 4. Там же обсудим и вопрос об особо тёплом и особо холодном лете.
Вековые
Еще 300 лет назад английский капитан Джон Перри писал: «не без основания можно предполагать, что в то время, когда крайний Север был населен, климат в этих местах был гораздо приятнее и мягче, представляя более удобств в жизни» [Перри, с. 46].
Так, экономист и статистик Константин Веселовский писал о потеплении ещё 150 лет назад. Напр.: «в последнее столетие зима (если так называть время, когда реки остаются покрыты льдом) в Архангельске на 4 дня сократилась, и, напротив, в Петербурге настолько же удлинилась» [Веселовский, с. 400]. В самом деле, потепление в Арктике опережало другие зоны. Исходя из её потепления как факта вскоре стал действовать герой освоения Сибири предприниматель Михаил Константинович Сидоров.
