взгляд, без условностей. С каждой книгой мне выражаться стало всё труднее. Последнюю повесть мои первые издатели уже не хотели издавать. Все потому, что я отказывался писать «про духовность» такую, какой они ее понимали, а брался только за те темы, которые брали за душу лично меня. Чтобы я сам от написания этих текстов получал удовольствие, поскольку иначе читатель не сможет получить и своего, читательского удовольствия. Последняя повесть в этом стиле была про героинового наркомана – сына священника, который стал бандитом. Я настолько правдоподобно изобразил жизнь героинового наркомана, что недруги обвинили меня в наркомании, хотя я всегда был верен алкоголю. Книгу издало другое издательство ограниченным тиражом, но ее стали перепечатывать и отправлять по тюрьмам, потому что она помогала жить. И это для меня было высшей наградой.
Параллельно у меня был проект написания книг в совершенно новом стиле – православного мистического детектива. Проект получился неудачным, хотя книги и оформление были шикарными. Писал я их под псевдонимом. Доходило до смешного, когда на одном и том же православном сайте – книги, написанные под собственным моим именем, прославлялись как духовные и весьма полезные, но те, которые были написаны под псевдонимом, клеймились как тупые, грязные и вредные. И я вошел в конфликт. Его зерно было изначально во мне и прорастало с годами, подпитываясь растущими писательскими амбициями и алкоголизмом. Я вошел в конфликт со всеми: с обществом, церковью, своими близкими. Этот конфликт сделал меня бесконечно одиноким и злым…
…Есть такая интересная техника гештальт-терапии, как «горячий стул». Недавно проходя реабилитацию, я сидел на таком стуле среди психотерапевтической группы, и окружающие давали мне обратную связь. Тема, с которой я вышел на этот стул, была «писатель и церковь». Высказывали довольно много мнений относительно моего конфликта с православным духовенством, мол, это и банальный пиар, и стремление выделиться, самоутвердиться за счет других. Другие говорили, что это действительно поступок. Одно мнение мне особенно понравилось, точнее, это не мнение, но как бы взгляд со стороны:
– Мне, Стас, ты со своим конфликтом напомнил честного полицейского из фильмов. Вот все кругом продажные, а он честный, хотя ему и достается за это. Эдакий брутальный полисмен, идущий против системы. Небритый одиночка, обычно с бутылкой в руках.
Вот этот образ – «честный» полицейский с бутылкой – абсолютное попадание «в десяточку». И вопрос: он пьет, потому что честный, или честный, потому что пьет? Если уж быть честным до конца, то, скорее, вернее второе – он «честный», потому что пьет. «Героическая» честность такая интересная категория, что требует фон в виде лжецов. Такая честность всегда «вопреки», а не сама по себе. С одной стороны, я избавлялся от лицемерия, но с другой – увязал в борьбе против того же лицемерия, алкоголя и целого мира.
Обличительный формат такой честности предусматривает
