ешь, что ты одна,И все изменилось в сей миг,
Не попадай в объятия зла
И не переходи на крик.
Забудь, что жизнь твоя так проста,
Что в мире есть лишь добро.
Забудь и имя Христа,
Ведь здесь живет только зло…
Пролог
– Ты перестала видеть их? – голос миссис Гредбори заставил меня вздрогнуть. Я не хотела смотреть в ее сердитое требовательное лицо, а тем более на руки, где наверняка была новая пилюля.
Я знаю, что мне нельзя говорить правду. Это меня окончательно убьет. Огородит от всего мира. От всех. Я не смогу больше никогда быть нормальной, а хотя, была ли я когда-нибудь нормальной? Как все? Как мои сверстники, которые сейчас ходят в обычную школу, дружат с обычными людьми, ведут себя вполне обычно, естественно и нестранно?
Нет.
Нет.
Нет.
И нет.
Я – другая. Но мне надоело быть не такой, как все.
Я устала.
Хватит.
– Да, – выдохнула я, надеясь, что мои слова прозвучали вполне убедительно. – Перестала.
Пухлая рука женщины легла на мой подбородок, грубо поднимая голову, опущенную вниз.
– Смотри на меня, когда я говорю с тобой, Дэйзи Вейсон! – прорычала она. Ругать или запугивать меня – вошло у нее в привычку. Миссис Гредбори уделяла мне из всех пациентов «особое» внимание. И это не по тому, что мои галлюцинации продолжали набирать силу с каждым днем, а по тому, что она не доверяла мне – на то были причины. Она обнаруживала пару раз меня за попытками совершить побег и за тем, что я прятала таблетки под губу, а потом выплевывала их, не собираясь ни в коем случае глотать. Когда-то я надеялась, что эти самые лекарства вылечат меня, но – нет. Мне уже ничего не поможет. Это не прекратится. Никогда. Я должна с этим смириться? Нет. Скорее, нет. Это часть моей жизни, и я должна ее либо принять, либо – отвергнуть. Выбирать придется самой.
Я подняла голову, не став сопротивляться ее хватки. Свиные голубые глазки на лице, имевшем несколько подбородков, глядели с отвращением на меня. Эта женщина ненавидит меня и пытается помочь. Странно. Могу предположить, что, скорее, не я сумасшедшая, а – она.
– Ты говоришь мне правду или врешь? – ее бровь изогнулась.
Не верит мне.
Ладно. Включу актрису и буду убедительнее.
– Я бы не стала лгать вам. Это пугало меня так сильно, что приходилось рассказывать все. – Вранье. Чистейшее вранье. – Думаете, если бы сейчас я продолжала видеть их, не сказала бы вам? – Я понизила голос до шепота: – Мне было страшно.
И сейчас страшно. Я никак не могу избавиться от этого. Меня пугает скорее не то, что я могу видеть неподвластное другим, а то, что не могу от этого избавиться. Таблетки не помогают – их действие бесполезно, от них только прибавляются головные боли.
– Дэйзи, – женщина сузила глаза, с недоверием осматривая меня, – я знаю, как ты рвешься выбраться отсюда, но это не аргумент. Я не могу считать это правдой без доказательств.
Что я ей должна была предъявить? У меня не осталось идей, как можно искусно солгать, и я задумалась, прикусив губу. Шанс выйти отсюда будет тогда, когда все убедятся, что я стала нормальной. Что меня сделали нормальной. Но я знаю, что этого никогда не будет, поэтому, приходится идти на такое.
Я хочу жить обычной жизнью, ходить в школу, встречаться с…
– Ты задумалась, – заметила миссис Гредбори и вывела меня из омута мыслей, охвативших голову. – Ты врешь мне…
– Нет, – испуганно выкрикнула я. – Честно. Со мной все нормально! Они больше не преследуют меня! Как вы не понимаете?
Для того чтобы быть правдой, мои слова звучали жалко. Надменно. Не так, как нужно было. Женщина поднялась со стула, прислоненного к моей койке, и запрокинув голову с тугой черной шишкой на затылке. Наклонившись ко мне, она раскрыла руку с двумя белыми таблетками и кивнула на них.
– Пока твое поведение не заставит меня поверить, что это так, ты обязана будешь принимать это.
– Нет! – я попятилась назад и, соскочив с койки, встала напротив миссис Гредбори, которая замерла с лекарствами в руке. – Со мной все нормально! Я не сумасшедшая! Это прекратилось! Я не вру вам!
Я знала, что эти жалкие слова не спасут меня. Мне придется тут и дальше гнить, пока не смогу по-настоящему притвориться здоровой. Вся жизнь пролетает
