от моего желания, начинает сотрясать смех; обнаженные, в одних трусах, Игорь и Кондрат останавливаются рядом и тоже, осознав, что лишь минуту назад все мы действительно были в опасности, и что теперь она миновала – кабанов уже не видно и не слышно, – начинают хохотать вместе со мной.
В какое-то мгновение Игорь, смеясь, задирает вверх голову и замечает распластанную на дереве Маринку.
– Ага, вот ты где, бесстыдница! – кричит он возбужденно, подпрыгивая и безуспешно пытаясь ущипнуть девушку за голое тело, – мы тут, понимаешь, подвергаемся смертельному риску, ведь запросто могли погибнуть от клыков диких животных, а ей, видите ли, на дереве захотелось потрахаться. Слезай немедленно, развратница.
Мы продолжаем безудержно ржать, тычем при этом друг в друга пальцами, и вновь покатываемся от хохота. Маринка что-то жалобно бормочет, затем пытается слезть с дерева, но у нее ничего не выходит: она повисает, держась обеими руками за ветку, ноги не достают до земли самую малость, я поддерживаю ее за бедра и шепчу: «прыгай же, отпускай руки», но она, не чувствуя под собой опоры, боится, и продолжает висеть не разжимая рук.
– Прыгай скорее, Маринка, – громко кричит Игорь, – один кабан по случаю здесь задержался. Мы решили принести тебя ему в жертву, пусть он тебя трахнет.
– Закрой рот, Жердь, – ору я на своего товарища, – не то она будет висеть здесь до самого утра.
Несколькими минутами позже, вчетвером, целые и невредимые, мы выходим из леска и направляемся к машине.
Сашенька и Люся, которые к этому времени уже успели одеться и привести себя в порядок, ожидают нас у машины и курят. Маринка, завидев их, вдруг останавливается на полпути, всхлипывает, и, протягивая ко мне в мольбе руки, с жалким выражением на лице шепчет:
– Такое впервые в моей жизни, Савва… Вначале все было так чудесно, а потом этот жестокий облом… – Ее голос вибрирует. – Полюби меня. Прошу тебя. Прямо здесь и сейчас, плевать мне на них. Полюби меня по-настоящему. А то я никогда в жизни больше не захочу, не смогу любить мужчину. – Маринка почти плачет.
Игорь и Кондрат, то ли услышав ее мольбы, то ли поняв что-то по ее тону, деликатно покидают нас. Я беру девушку за руку, мы возвращаемся на несколько десятков шагов назад и подходим к низенькой скамейке, одной из тех, что во множестве разбросаны по всей территории пляжа. Маринка поворачивается ко мне спиной, наклоняется, выпячивая попку, и упирается руками в скамейку…
Со второй минуты примерно она опять начинает всхлипывать, я, приостанавливаясь, спрашиваю: «Что случилось?», но Маринка шепчет:
– Продолжай, я всегда плачу, когда мне хорошо…
Минут через двадцать, когда мы, закончив и быстренько окунувшись в озере, нисколько не стесняясь своей наготы, подходим в обнимку к машине, Кондрат швыряет нам наши с Маринкой
