И только после этого ответил:
– Радмир, я давно хотел с тобой поговорить.
– И о чём же вы хотели со мной поговорить?
– О моей дочери.
– Мы с ней общаемся. И она мне очень нравится.
– Я знаю это. Но вы не можете быть вместе.
Я слушал его слова, и они прошлись по мне как танк.
– Но почему? Чем я вас не устраиваю?
– Ты меня устраиваешь всем.
– Тогда почему вы так говорите?
– Я не могу тебе сейчас всего объяснить. Но быть вместе вы не можете. И более того: не сиди с ней рядом.
– Это всё?
– Всё, Радмир.
Я вышел. Я не знал почему. Не знал. А ещё я не знал что мне теперь делать.
Начиная со следующего дня мы с Евой перестали общаться. Я стал сидеть с Эдиком. А она сидела теперь с девушкой из нашей группы. Но они не общались между собой. Было очень заметно, что Ева грустит. Но она даже не смотрела в мою сторону. Я ничего не мог понять.
Сначала я злился. На Евгения Петровича. На неё. На себя. На обстоятельства. Знать бы хоть, почему?
В тот день я следил за ними. Когда я увидел дом, в котором жили Косарёвы, я спокойно отправился домой.
Вечером же я вернулся сюда. Что я рассчитывал здесь увидеть? На что я мог надеяться? Я и сам не знал ответа на эти вопросы. Но меня тянуло к ней безудержно. Было такое чувство, что если я не буду к ней хоть чуть-чуть ближе, то просто не смогу дышать. Поэтому когда стемнело, я подъехал к их дому, остановившись за несколько кварталов. Припарковал машину на стоянке возле соседнего дома и отправился к ним во двор. Я стоял под сенью большого дерева. На улице уже стемнело, поэтому я мог так стоять спокойно, не боясь, что меня увидят.
Дом, в котором жила Ева был двухэтажный, как и большинство домов в этом районе. Это был солидный район для состоятельных людей. Сам я жил в похожем районе, только в другой части города.
Свет горел в окнах на первом этаже, но ничего не было видно. Я набрался смелости, подошёл ближе. Когда я заглянул в окна дома, то увидел, что Ева сидят с отцом в гостиной и о чём-то разговаривают. Я не мог слышать их слов, но по тому, как она вели себя в это время, нетрудно было догадаться, что они о чём-то спорили. Профессор был не в духе. Он разговаривал с дочерью очень резко, от чего она не выдержала и стала подниматься наверх. У меня было почти непреодолимое желание броситься к ней. Чтобы успокоить. Чтобы прижать её к себе. Но я не мог этого сделать. Ведь я хорошо знал, что её отец не желает меня видеть с ней рядом.
Но меня всё это не останавливало. Я стал смотреть по сторонам и увидел рядом с домом большое дерево, крона которого уходила вверх, выше крыши.
Мне хватило нескольких минут для того, чтобы забраться на него. Когда я оказался вровень с окнами второго этажа, то едва не упал вниз, так как в окнах загорелся свет. Я испугался, что она меня увидит. Но нет.
Я стал наблюдать за Евой,
