все чаще и чаще. Кончится тем, что ее будет не отличить от тех, кто изображен на гобеленах дворцов Сен-Жермена, Версаля или Фонтенбло.
– Тоже способ обратить на себя внимание. А у Франсуазы прекрасные глаза, изумительный цвет лица и самая восхитительная фигура на свете.
– Волосы слегка темноваты, вы не находите? Однако надо признать, ей не откажешь в предупредительности и способностях. Пожалуй, она заслуживает какой-нибудь скромной должности при дворе. Редко встретишь столь образованную даму, да в придачу еще и столь уступчивую.
«Да уж, уступчивую… Бедность научит», – подумала Анжелика.
Этим крошечным панегириком в адрес Франсуазы д’Обинье, бывшей подруги по пансиону, Атенаис де Монтеспан полностью исчерпала свой интерес к кому бы то ни было, кроме собственной персоны.
– Ах, как я несчастна! – неожиданно со вздохом воскликнула она. – Вообразите, я задолжала каретнику тысячу восемьсот ливров! Он к тому же шорник и изготовил всю упряжь для моего сегодняшнего выезда. Не знаю, заметили ли вы, из какой она прекрасной кожи? Я специально заказала позолотить ее, чтобы выглядело как ткань с вышивкой. Настоящее чудо!
– За тысячу восемьсот ливров…
– О, долг не столь огромен! Я с легкостью могу пренебречь сетованиями господина Гобера и попросить его подождать, подобно его собратьям: портному, вышивальщику или ювелиру. Только вот моему невыносимому супругу Пардайану вздумалось вмешаться и отдать в залог мои серьги в виде трех веточек с крупными бриллиантами. А я очень дорожу этим украшением. Но потеряю его, если завтра не заплачу. Видели ли вы когда-нибудь супруга, который с подобной неуклюжестью и неосмотрительностью пытался уладить дело? Деньги у него не держатся… Он играет! Он играет! Никак не могу урезонить его. Да к тому же еще самые сумасбродные идеи… Чувствую, я закончу свою жизнь, как тетушка де Бельгард, знаете, герцогиня? Его родня, спешу заверить, не моя… Супруг стал ревновать ее. Ему семьдесят пять лет, ей – пятьдесят пять. Он запирает ее в своем замке, лишает самого необходимого, так что ей даже приходится рвать простыни, чтобы сшить себе рубашки… Вот какое наказание меня ждет за неосторожное согласие на этот брак. Все эти Пардайаны де Монтеспан со странностями…
От пощечины Филиппа у Анжелики все еще полыхала щека. Болтовня госпожи де Монтеспан вовсе не представлялась ей забавной. Выражение ее лица заметно развеселило Атенаис.
– Не поминайте старое. Филиппа связывают с вами узы гораздо более прочные, нежели супружеские чувства. Говорят, вы позволяете ему бесконечно черпать из ваших торговых закромов.
При дворе Анжелика желала быть маркизой дю Плесси-Бельер, и никем другим. Намек мадам де Монтеспан на коммерческую деятельность заставил ее стиснуть зубы.
– А вам бы лучше оставить заботы о том, попаду ли я в заточение, – в гневе заметила она. – Пора подумать о том, что вы потеряете. Было бы неглупо с вашей стороны помочь мне закрепиться при дворе, например указать свободную должность, которую я могла бы занять.
