улеглось, и Анжелика, в восторге от своей удачи, побежала вприпрыжку дальше. Она чувствовала, что к ней вернулись силы. После тяжких переходов по диким тропам Марокко ей казалось детской забавой взбираться на покрытые мхом утесы или спускаться по обрывистым тропинкам к ручьям, заваленным почерневшей листвой. Лес то редел, переходя в долину, то поднимался по склонам, достигая плато, покрытого мелкими кустиками вереска. Анжелика уверенно пробиралась через топкие и сухие участки, через пятна света и тени, сквозь поднимающиеся из глубоких овражков запахи гнили и зыбкие, почти южные ароматы, окутывавшие ее на высокогорье, там, где сама основа земли пронзала острой скалой тонкий слой почвы, казавшейся рыжей от покрывавших ее цветов.
Анжелика вновь остановилась. Камень Фей находился на своем месте, на поляне с дубами друидов. Огромный дольмен с очень длинным узким столом на четырех опорах, глубоко ушедших в землю за минувшие столетия.
Анжелика обошла его вокруг, чтобы лучше сориентироваться. Она убедилась, что теперь не заблудится. Эта часть леса – с Камнем Фей, Волчьей Ложбиной, Источником Страшного Медведя, перекрестком Трех Филинов, где стоит кладбищенская башенка с фонарем, – служила ареной ее детских подвигов. Прислушавшись, она сумела уловить приносимые ветром звуки глухих ударов длинных топоров дровосеков из деревушки Жербье, которые на лето поселялись в лесу. Немного на восток в почерневших хижинах жили углежоги, к которым она иногда заходила, чтобы перекусить сыром и поискать узкие куски угля для Гонтрана.
Но раньше она поднималась сюда со стороны Монтелу. Тропинки, ведущие к Плесси, она знала хуже, хотя нередко бродила возле волшебного поместья, стараясь разглядеть белый замок на пруду. Теперь он принадлежал ей.
Давно забытым жестом она отряхнула бумазейную юбку, к которой пристали мелкие былинки. Потом пригладила волосы, растрепавшиеся на ветру во время бега, и распустила их по плечам. Анжелика улыбнулась, осознав, что придает все то же значение сложившемуся ритуалу, который никогда не нарушала в былые времена. Потом она начала спускаться по вырубленной в скале лестнице, теперь покрытой гумусом и глиной. Визит, который она собиралась нанести, требовал некоторой торжественности. Всякий раз, как маленькая босоногая дикарка делала первый шаг по этой тропе, ее охватывала несвойственная ей робость. В такие минуты ее не узнала бы тетка Пюльшери. Образ благоразумной девочки предназначался только для таинственных духов леса.
Тропинка круто спускалась в мрачный обрыв. По скалистым склонам бежали ручьи, вдоль которых росли высокие пурпурно-красные наперстянки. Потом исчезли и они. Через толстый покров опавших листьев, превратившихся в грязь, пробивались только грибы, чьи липкие оранжевые или ярко-фиолетовые шляпки светились в сумраке подлеска, как тревожные фонарики. Здесь переплелось все: страх, священный трепет вперемежку с разочарованием, любопытство и уверенность в приобщении к тайному миру – к миру злых чар, дарующих силу и власть. Склон был так крут, что Анжелике приходилось цепляться за деревья.
