ли, что она собралась ехать учиться в столицу, а услышав утвердительный ответ, поехидничала, что лучше было бы купить белье, чем тратить деньги на поездку. Девочка знала, что говорить, ведь мылись-то вместе в общественной бане и видели заплатки на простеньких ситцевых нательных рубашках друг друга. «Не волнуйся, говорят, в Алма-Ате под платье не заглядывают», – отпарировала Гюзяль. Но эта насмешка еще больше усилила у нее чувство ответственности перед родителями, которые, несмотря на нищету, отправили ее учиться.
Кружилась голова. Гюзяль подошла к стенду, где висели списки абитуриентов, выдержавших конкурс, но как-то не сразу нашла свой факультет. И когда нашла, строчки то расплывались, то наезжали друг на друга, и фамилия никак не попадала на глаза. Попросила стоявшую рядом девушку, одну из тех, с кем сдавала экзамены, чтобы она посмотрела список. Та толкнула ее в плечо и громко воскликнула:
– Поступила!
Но Гюзяль смутила нарочитость ее радостного возгласа, и она попросила:
– Покажи, где.
– Во! Даже ей самой не верится. Что ж бывают в жизни такие казусы!– с нескрываемым сарказмом уставилась девушка в глаза Гюзяль.
Видя ни то презрение, ни то ненависть во взгляде девушки, Гюзяль подумала, что она из числа абитуриентов, не выдержавших конкурс, и пожалела, что обратилась именно к ней, еще больше разбередив рану в сердце девушки. Но тут подошли к ней другие, теперь уже однокурсники, стали обниматься, поздравлять друг друга и на радостях решили отправиться кататься на каруселях. Гюзяль порадовалась, что ошиблась.
Сильно закружилась голова, и девушка как – будто поплыла. Вдруг чьи-то руки подхватили ее.
–Гюзяль! – позвал знакомый голос.
Это был Закорин.
Глава 4
Гюзяль разбудил аромат пирога. Она встала с кушетки, подошла к окну, и величественные горы, сверкая белизной, приветствовали ее. Возле тротуара протекал арык, через который был перекинут узенький мостик с перилами, который прошептал ей о свиданиях влюбленных. Гюзяль увидела город другими глазами, и он больше не пугал ее.
–Гюзяль, идемте завтракать,– выглянула хозяйка из кухни.
–А Закорин еще спит?– спросила девушка и осеклась. Она назвала фамилию и, обнаружила, что, либо забыла, либо совсем не знала имя. Так Закорин знакомился со всеми, так называл себя от третьего лица, произнося фамилию с каким-то, врезающимся в память звоном.
Старушка, однако, не выразила по этому поводу никаких эмоций. Для нее это было привычным, потому, что уже много лет, чтобы продемонстрировать свое пренебрежение, только Закориным звали ее сына родные тетушки, произнося это с унизительной интонацией.
– Нет, едва рассвело, он ушел в горы. Он альпинист, частенько проводит там дни, – с нескрываемой гордостью сообщила мать. – Но сегодня обещал вернуться к полудню.
Пирог
