имает, остановившись передохнуть и попить воды. Прежде чем продолжить косьбу, поднимается на вершину холма, где вбиты два кола, – к ним привязаны пасущиеся внизу корова Моника и коза Роза.
Петровна. Моника! Моника! Ну куда ты понеслась?! То ты целый день лежишь, дура старая, а прошёл твой друг-приятель – и ты разволновалась… Всё, милая! Отгуляла! Бычки у тебя теперь будут только в фотоальбоме. Сделаю фотографии твоего хахалидзе в анфас и в профиль и развешаю в хлеву. Это его стенд будет: «Мы ими гордимся». Моника! Ты посмотри на Розку: она моложе тебя, а как она достойно себя ведёт.
Со стороны предзакатного солнца приближается звук автомобиля. Петровна, прикрывая глаза ладонью, смотрит. Поднимается Горкий.
Горкий. День вам добрый.
Петровна. Кому добрый – а кому жара и слепни.
Горкий. Скажите, а что там за птицы парят? Неужели орлы?
Петровна. Соколики.
Горкий. Соколы? Вот это да! Час от Москвы – и уже соколы в небе!
Петровна. Да у нас там, за каналом, и цапли в этом году поселились. Их не было, почитай, лет двадцать. Вернулись.
Горкий. У вас здесь просто Швейцария: холмы, коровы – пастораль!
Петровна. Я не вижу, кто это со мной говорит-то? Солнце слепит. Прямо вы как ангел, в ореоле…
Горкий. Лидия Петровна?
Петровна. Петровна, Петровна. Меня так все и зовут, Петровной. А вы-то кто? Не вижу. Солнце мешает.
Горкий. Я сейчас встану с другой стороны.
Обошёл Петровну. Та повернулась.
Петровна. Ну вот, теперь вы меня не видите.
Горкий. Ничего-ничего. Вижу. Здравствуйте, Лидия Петровна. А мы к вам приехали.
Петровна. Здравствуйте. Вы как меня здесь нашли?
Горкий. Подъехали сначала к вашему дому, на крыльце сидит девочка, она сказала, где вы.
Петровна. А-а, это Света, внучка моя.
Горкий. Очень хорошая девочка. Сказала: «Бабушка в поле. Косит».
Петровна. Чего она там делает?
Горкий. Сидит на крылечке с книгой в руках. Я спросил: «Что ты, девочка, читаешь?» Прямо так смешно отбарабанила: «Граф Лев Толстой».
Петровна. Она уже наизусть этого «Филипка» знает.
Горкий. Умненькая девочка. Вы смотрите, уже в курсе, что Толстой графом был!
Петровна. Ох, что вы! Она такая смышлёная! Шестой год девчонке, а она все буквы понимает, читает по слогам, а в цифрах так разбирается – я просто за неё боюсь. Она в уме умножает и делит. Откуда это у неё – не знаю.
Горкий. Современные дети гораздо развитее нас.
Петровна. Ой, не говорите! Ну вот… А я как раз Монику собралась доить. Вы за молочком приехали?
Горкий. Нет, не за молочком.
Петровна. А творог и сметану уже забрали у меня, забрали ещё утром. Если козьего молока вам надо, то Розку я буду часа через два доить, потому что она гуляет у меня, в смысле травку щиплет. Вон она – внизу, наша красотка! Молоко от неё чистое, экологическое. Ко мне из Кузино московский прокурор приезжает каждый день за Розкиным молоком. Он шундирование делал – и восстановился. Он, как получит банку, не может утерпеть и у калитки прямо вот так вот лапищей своей держит её и на глазах все три литра выдувает. Выпьет и скажет: «Ну, Розка – молодец!». Сосед напротив меня, Грибоед, тоже козу завёл. Потому что он видит, как ко мне люди ходят. Грибоед, он гадкий такой, у него батрачили шабашники и научили его козу курить. И вот пожалуйста! А моя Розочка не курит. Вы, если хотите, спросите у прокурора – он вам скажет, какое Розкино молоко…
Горкий. Обязательно спрошу.
Петровна. Поговорите с ним, спросите…
Горкий. Непременно поговорю. Спрошу прокурора, курит Роза, или нет.
Петровна. Не курит! Не курит! А у Грибоеда и пьёт коза! Вот вы не поверите! Пьёт! Эти шабашники были откуда-то с севера. Они чего только с ней не делали! Вы не поверите!
Горкий. Почему? Я верю. И обязательно у вас что-нибудь куплю.
Петровна. Правда? Ну, спасибо. Надо поддержать «барышню-крестьянку» – так меня другой прокурор зовёт, районный.
Горкий. У вас, кроме прокуроров, других покупателей нет?
Петровна. Прокуроры приезжают
