прошел мимо, – произнес кенгуру.
Ринсвинд повернулся. Кенгуру стоял на миниатюрном пляже оазиса.
– А ты здесь откуда?
– Об этом потом, но ща я тебе кой-чего покажу. Кстати, если хошь, можешь называть меня Скрябби.
– Как-как?
– Мы ведь комрады, точняк? Я здесь, чтобы помочь тебе.
– О боги…
– Один ты не выживешь, друг. Ты вообще не думал, благодаря кому ты дожил до сегодняшнего дня? В наши дни воду здесь фиг найдешь.
– Ну, не знаю, просто я все время падал в…
Ринсвинд осекся.
– Точняк, – отозвался кенгуру. – И тебе не кажется это странным?
– Ну, я считал, что это обычное везение… – Ринсвинд задумался над только что сказанным. – Должно быть, совсем с ума сошел.
В пещере даже мух не было. Время от времени слышался тихий плеск волн, но это нисколечко не успокаивало, поскольку никаких рыб, способных возмутить поверхность водоема, не наблюдалось, да и ветра тут не было. А где-то там, наверху, палило солнце, и мухи вились, как… очень много мух.
– А почему здесь так тихо? – подозрительно осведомился он.
– Иди сюда, глянь.
Ринсвинд, вскинув вверх руки, попятился.
– Я очень не люблю когти. И зубы. И клыки. И…
– Просто глянь на этот вот рисунок, друг.
– Ты про кенгуру?
– Про какого кенгуру, друг?
Ринсвинд окинул взглядом стену. На том месте, где раньше пребывало изображение кенгуру, теперь было пусто. Чистый камень.
– Готов поклясться…
– Говорю, ты сюда лучше глянь.
Ринсвинд опустил глаза на камень. Его поверхность выглядела так, как будто сначала множество людей приложили к ней ладони, а потом сверху плеснули охрой.
Он вздохнул.
– Ясно, – устало сказал он. – Проблема мне понятна. Со мной такое постоянно происходит.
– Ты это о чем, друг?
– Когда я щелкаю иконографом, все получается точно так же. Находишь интересную композицию, бес начинает яростно рисовать, а когда из иконографа вылезает рисунок, выясняется, что в самом его центре красуется твой большой палец. У меня все полки завалены иконографиями моего большого пальца. Я как будто вижу, как этот твой художник, весь вдохновение, набрасывает образы, кладет широкие мазки и только в самом конце замечает, что забыл убрать руку с…
– Да не. Я говорю о той картинке, что чуть ниже, друг.
Ринсвинд пригляделся внимательнее. И вдруг то, что он принял за трещинки в камне, сложилось в тонкие линии. Ринсвинд прищурился. Линии сплетались в образы… Ну да, здесь рисовали фигуры… В них есть что-то…
Он сдул с изображения песок.
Ну да, он не ошибается…
…Странно знакомое…
– Во-во, –
