в карцере. Двое подельников, кинув его по всем понятиям, собираются в дорогу. В назначенное время их вывел из камер банщик. Стоило это тогда пять купонов. Купонов! Пять! Взятка банщику. Кто помнит те времена, понимает, почему акцент.
Ну и повёл их банщик длинными тюремными коридорами, думая, что помыться, а на самом деле – к свободе. На одном из поворотов банщика они скрутили.
Одной простынёй связали, а другой заткнули рот и рядом присели на корточки. У более развитого идиота надета кольцом на большой палец руки половинка ножниц. Другой, чистый дебил, настойчиво просит ткнуть ею в область сердца связанному банщику. Мол, мавр сделал своё дело…
Банщик, понятное дело, прав на защиту лишен. Глаза выпучены и от страха, и от объёма засунутой в рот простыни. Глаза, получается, на лбу. Ими он и пытается возражать.
В общем, бросили его неубитого в проходе, набрали ещё простыней и, словно жулики из мультика про Карлсона, пошли к стене.
Продолжая реализацию не ими задуманного плана, связали из простыней верёвку с крюком на конце и стали бросать её на стену, пытаясь зацепиться. Получилось. Первый залез на стену, стал подтягивать второго. В это время вдоль стены, не поверите, совершенно случайно шёл старый прапорщик. Это потом он говорил, что проверял караул, бдел, что-то там почувствовал и такое прочее. На самом деле шёл он, заплетая от безнадёги ноги, что красть больше нечего, дома злая и голодная жена, детей одеть не на что.
Такие вот обычные для тех времён мысли. Шёл он, шёл и наткнулся на простыню, свисающую с забора. Конечно, осознать, что это побег, было нереально. За пределами фантазий охраны в целом и прапорщика, в частности. Первая и основная мысль: что-то воруют!
С осознанием вселенского ЧП мысли прапора стали приходить в соответствие с уставом. Как говорится, рука потянулась к нагану. Вторая стала дёргать простыню. Жулики замерли на стене, потому как прекрасный план начал давать сбои. Высота стены – ни фига себе. По плану они должны были перебросить простыни на другую сторону и спуститься по ним. Но прапор цепко вцепился одной клешнёй в простыню, а другой нервно и страшно теребил клапан кобуры. Понимая, что одной рукой с пистолетом не справиться, прапор на миг выпустил простыню. Беглецы этим воспользовались, и простыня гадюкой взлетела вверх.
Заминка с перебросом простыни дала время прапору взвести «Макар». И заорав неуставное «Куда суки!», открыть прицельный огонь по смотрящим на него сверху глазам. Пять выстрелов. Мимо!
Поскольку времена были такие, что в душе каждый сотрудник чувствовал себя коммерсантом, а совмещать было ещё нельзя, то увольнение из органов было массовым.
Престиж профессии, особенно тюремщика, скатился от нуля к отрицательным значениям. На службе остались только начальники и без пяти минут пенсионеры. В основном женщины. Однако режим никто не отменял, и бабушек погнали на вышки. Ну, у кого воображение есть, представляет себе тётку далеко за пятьдесят в кителе с красными погонами и форменной, в обтяжку, юбкой поверх
