style="font-size:15px;"> – Потрясающе, – произнес Анастасий высоким голосом, внимательно разглядывая подарок. – Очень умно.
– Ты думаешь? – спросила Зоя.
Анастасий улыбнулся.
– Материальное изображение момента – и вечности, – ответил он. – Ты думаешь, что приз в твоих руках, – а он ускользает. Мгновение застыло, и спустя тысячу лет мы по-прежнему не в состоянии его поймать.
Он посмотрел на Паломбару. Легат был поражен умом и отвагой, светившимися в его холодных серых глазах – совершенно не таких, как у Зои, хотя цвет кожи и волос был очень похож. У Анастасия тоже были высокие скулы и чувственный рот. Паломбару обеспокоило, что этот человек увидел в куске янтаря больше, чем он сам.
Зоя внимательно наблюдала за ним.
– Вы именно это хотели сказать мне, Энрико Паломбара? – спросила она.
Зоя отказывалась называть его «ваше преосвященство», потому что он был римским, а не византийским епископом.
– Я хотел доставить вам удовольствие, – ответил Паломбара. – В этом янтаре можно найти любой скрытый смысл, какой вам только захочется.
– Раз уж мы заговорили о бренности бытия… – произнесла Зоя. – Если, находясь в Константинополе, вы заболеете, я могу порекомендовать вам Анастасия. Он превосходный лекарь и избавит вас от болезней, не отчитывая за прегрешения. Это немного по-еврейски, но весьма эффективно. Я прекрасно знаю свои грехи, и мне кажется утомительным, если меня бранят за них снова и снова. Особенно когда я плохо себя чувствую.
– Это зависит от того, завидуют вам или презирают, – легкомысленно произнес Паломбара.
Он заметил на лице евнуха мимолетную усмешку, однако она исчезла так быстро, что легат не был уверен, что она ему не показалась.
Но Зоя, вероятно, тоже ее увидела.
– В чем дело? – требовательно спросила хозяйка дома.
Анастасий пожал плечами. Это движение показалось легату странно женственным, однако в лекаре не было эмоциональной неуравновешенности Константина.
– Думаю, что презрение – это одеяние, в которое обычно рядится зависть, – ответил Анастасий Зое с улыбкой.
– А что мы должны чувствовать по отношению к греху? – быстро спросил Паломбара, прежде чем Зоя успела вставить хоть слово. – Гнев?
Анастасий посмотрел на него странным, напряженным взглядом.
– Нет – если только мы его не боимся, – сказал он. – Или вы думаете, что Господь боится греха?
– Это было бы нелепое предположение, – выпалил Паломбара. – Но мы не боги. По крайней мере, мы, римляне, не считаем себя таковыми, – добавил он.
Улыбка Анастасия стала шире.
– Мы, византийцы, тоже.
Паломбара невольно рассмеялся – и от смущения, и оценив остроумие собеседника. Он не знал, что думать об этом Анастасии. То он казался здравомыслящим, разумным, как мужчина, то непредсказуемым и порывистым, как женщина.
