и он своим носом отвечает за поголовную явку жителей столицы на это мероприятие. В общем, поехали со мной, чудовище. Будет очень весело, останешься доволен.
– Ну, если ты обещаешь… – Я позволил себе последний сладкий зевок и понял, что проснулся окончательно. – Брысь отсюда, душа моя, дай мне одеться!
– Как это – брысь? Ишь, размечтался! А может быть, я отложил все дела и специально приехал издалека, чтобы полюбоваться на твою голую задницу, – возмутился Мелифаро.
Но из спальни, хвала Магистрам, он все-таки убрался. Так что я получил возможность спокойно отправиться в ванную, вернуться, одеться и даже покрутиться перед новеньким зеркалом. На сей раз отражение показалось мне совершенно безобидным. Рожа как рожа, и глаза вполне обыкновенные. В настоящий момент радужная оболочка как раз приобрела теплый светло-коричневый оттенок. Глаза такого цвета чаще бывают у добродушных плюшевых игрушек, чем у настоящих живых людей, но это было гораздо лучше, чем неподвижные белые глазищи моего утреннего двойника.
– Неужели ты действительно кажешься себе таким неотразимым красавчиком? – скорбно спросило отражение Мелифаро, внезапно возникшее в зеркале рядом с моим. – Я уже полчаса топчусь на лестнице, а ты, оказывается, просто не можешь наглядеться на свою ужасающую рожу.
– Никакая она не ужасающая. Я только что раз и навсегда решил для себя этот вопрос. Ладно уж, поехали.
Этот злодей даже не дал мне поболтать с Теххи на прощание. Молча ухватил меня за шиворот и поволок к выходу. Это было довольно смешно, но я действительно не смог высвободиться из его железной хватки, хотя старался почти по-настоящему.
– Ненавижу насилие, – проворчал я, усаживаясь за рычаг амобилера. – Тоже мне, великий силач. Вот обижусь, заберу назад свою жену, будешь знать.
– Кстати, о твоей – то есть моей – жене, – встрепенулся Мелифаро. – У меня к тебе огромная просьба, чудовище. Эта наивная девочка готова верить каждому твоему слову. А посему будь добр, объясни ей, что меня не так уж легко сглазить. А то у меня в доме уже почти не осталось посуды.
– А при чем тут твоя посуда? – удивился я.
– Ох, это отдельная история. Понимаешь, у Кенлех есть одна причуда. После того как я что-нибудь съем, она тут же разбивает тарелку, которой я воспользовался. Оказывается, у них – о, прошу прощения, ваше величество, у вас! – в Пустых Землях считается, будто мужчины необыкновенно хрупкие, уязвимые существа. И сглазить нашего брата легче легкого. Вот Кенлех и защищает меня как может. Причем битье использованной посуды представляется девочке самым простым и надежным ритуалом. Когда она была маленькая, какая-то «мудрая старуха» научила ее этим глупостям. Попадись мне сейчас эта грешная ведьма, собственноручно придушил бы!
– Работать надо больше, – заметил я. – Вот я, например, вообще не помню, когда в последний раз ел дома. А ты теперь смываешься домой раньше, чем сэр Луукфи, кто бы мог подумать, что такое возможно. Кстати, ты бы хоть объяснил,
