Злодейство ближнего прощатьИ крест тяжелый и кровавый – С твоею кротостью встречать. И в час народного гоненья, Когда захватят нас враги, Терпеть позор и оскорбленья, Христос Спаситель, помоги. И у преддверия могилыВдохни в уста твоих рабовНечеловеческие силыМолиться кротко за врагов.
Молчание
На следующий день я опять пришел читать его дневник, и опять нашел поверх него листочек. И на нем написанные его рукой слова Евангелия: «И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать и возненавидят друг друга»…«И лжепророки восстанут и прельстят многих. И по причине умножения беззакония во многих ослабеет любовь. Но претерпевший же до конца спасется». И я понял: он оставлял все это для меня. Так он … беседовал со мною.
ЮРОВСКИЙ. Ты что?!
МАРАТОВ. Да! Он все знал.
ЮРОВСКИЙ. Нет! Не мог! Тогда почему же он написал?
МАРАТОВ. Он понял: мы – его смерть, а смерть его – благо… Человек XIX века, он был уверен: убив его, мы, конечно же, отпустим семью на волю… Они перестанут страдать. И еще. Страна ненавидела Романовых. Обычная история: народ, кричавший вчера: «Осанна!», так же дружно кричит: „Распни!“ И оттого не было ни одного заговора освободить его, кроме нашего, придуманного в ЧК. В тот страшный год он понял – живым он никому не нужен. Но мертвый? Жертва! Во искупление за многое, что случилось в его правление! Мудрый Ленин боялся: царь сможет стать «живым знаменем». Глупый царь понял: знаменем он сможет стать только мертвый. И он предложил нам свою смерть. Смертью смерть поправ. Тогда за дверью я и услышал: «В моем конце мое начало». И в этом была истинная загадка его взгляда – взгляд тельца на заклание. (Шепчет). Убиенным, он задумал вернуться в Россию…
Молчание.
И знаешь, о чем просил он перед своим убийством?
ЮРОВСКИЙ. Я не хочу знать о тиране.
МАРАТОВ. Это важно – что просят перед смертью… Даже тираны!? Тебе ведь умирать…
Молчание.
За два дня до расстрела я нашел на его столе письмо. Он оставил мне письмо… младшенькой… Девичье письмо подруге. Помню, были вложены засушенные цветы, те, что привезли они с собой из Царского, где были счастливы. И первая строчка в письме была. «Отец просил передать, чтобы не мстили за него. Он всех простил… И молится за всех». Такие слова накануне невиданной муки написала маленькая девочка. И потом, когда пришел грузовик, и ты держал безумную речь перед безумными. Мне бы выйти к вам, рассказать, сумасшедшим, то, что поняла маленькая девочка… Но, конечно, не вышел… Не сказал.
ЮРОВСКИЙ. Ты сбежал.
МАРАТОВ. Да. Умыл руки… С тех пор ощущаю себя мертвым и зачем-то живым. Галлюцинации мучают. И все жду увидеть ее, чтобы она повторила те слова. Но она не приходит. Приходят только они – старая парочка… И я все мучаюсь – почему не приходит она? И только ты мне можешь помочь понять. Я рассказал тебе все. Твоя очередь…
ЮРОВСКИЙ. Я понимаю – ты сумасшедший. Но говори яснее. Что ты хочешь услышать?
МАРАТОВ. Я начал
