style="font-size:15px;"> Фиг что поймешь. Половины слов и умная баба Кора не знает. И даже Гиль. Но читаешь и начитает вибрировать внутри. И будто крылья растут. И небо обнимает тебя. И солнце лыбится, как дитёнка. Это потому что книга – божественная…
Глава 1. Чёрт с ним, с промокодом!
… красота умерла полтора столетия назад…
… агония затянулась…
.. наслаждение непристойно…
Слова – листьями на ветру. Не мои. Ветер бросает их под ноги, шуршит ими. И в уличном кафе, где сидим мы с Машкой, становится романтичнее. Здесь царит удивительная бездумная лёгкость. Ею веет от столиков на тонких металлических ножках, от складных деревянных стульев, от кованного заборчика вокруг клумбы, от яркого, так подходящего к осени, кустика рыжих дубков. Будто время остановилось и никуда не надо идти. А между тем город уже проснулся и спешит по делам. Вон к серым корпусам моей альма-матер, что как раз напротив, тянутся студенты. По трассе справа шуршат машины, а слева – деловито тарахтит трамвай.
Самое начало октября.
В наших краях ещё тепло, но деревья уже хохлятся и роняют листву, словно заранее сетуют на грядущие холода.
Листья, ветер и красивые фразы из ниоткуда – им и мне к лицу осень.
– Ты о чём вообще? – спрашиваю Машку.
У Маши модная стрижка, крашенная перьями. А из-за яркой подводки и без того выразительные голубые глазищи кажутся нереальными. На Машке белый топ с чёрной кошкой и брендовые джинсы в обтяжку. Фотомодель просто.
Она злится на меня.
– Опять не слушаешь!
– Прости, отвлеклась. Книга, значит? – сижу, покачивая ногой, верчу кофейную чашку.
– Она самая, – Машка прикладывается к пивной кружке. Поднимает руку, и становится видна татушка. Чёрно-красный змей, что обвивает запястье, таращится недобро и всё на свете знает.
– Видишь, слушала! – чуть подначиваю я.
Она угукает и кивает:
– Так вот – это сама крутая книженция всех времён и народов! Читаешь – и как три-дэ фильм. Супер!
Звонит отец.
Я работаю у него в фирме, так что получается он мне одновременно родитель и начальник. Удобно.
– Ирин, ты скоро? – интересуется папа.
– Пять минут. Мы тут со Смирновой сидим, – обещаю я и краснею, потому что вру. Пяти минут с Машкой никогда не бывает. – Подождёшь?.
Отец это прекрасно знает, поэтому в трубке усталый вздох:
– А мне ещё остаётся? Машеньке привет, и папане её не хворать.
Прикрываю трубку рукой, говорю:
– Привет тебе!
– И ему, – Машка рисует в воздухе сердечко. Мой отец – её крёстный.
Кладу трубку, поправляю сумку на спинке стула и возвращаюсь к прерванному разговору:
– Ну и чего в той книге такого уж особенного, что нечитающая ты так прониклась?
Потягиваю к себе блюдце с орешками и с хрустом разгрызаю фисташку. Люблю такие – полураскрытые, добраться до ядрышка – квест пройти.
– Знаешь,
