нарядные оранжевощёкие красавицы рябины. Подпирающие мужскую суровую кору, изрезанную годами кожу исполинов. Газонная трава, видавшая множество ручной и машинной заботы, стелется ещё зелёным приветливым ковром.
Помнятся времена выпивающих на газонах мутных личностей. Запах портвейна и одной конфеты на троих. Раны от осколков стекла и оберточного мусора на земле парковых ансамблей…
Теперь степенные семейства, влюблённые парочки и одинокие художники обеспечивают безопасность для глаз. Не контрастируют к реальности жизни, а дополняют узор паркового конструктора. Легко складывающийся пазл безопасности и умиротворения.
Тёмные аллеи Бунина и Белые ночи Достоевского. Вспоминается много других поэтов воспевающих эмоциональную красоту. Убегающие солнечные тени. Крик пронзительных чаек и возня чем-то вечно-озабоченных ворон. Бесцельно-бродящая ватага широкогрудых, бравых голубей. Готовых броситься в любую минуту на хлебную корку.
Глубоко спрятанные городские или пригородные парки. Для каждого он свой. Созвучия незабываемых имён Елагин остров, Гатчинский, Пушкинский, Павловский парки. Звучные названия из книг по истории государства.
И старые деревья вперемешку с молодой порослью, помнящие прогулки знатных особ. Царственных и сочувствующих фамилий.
Маленькие жители, населяющие миролюбивые зеленые оазисы. С каждым годом их больше. Может от усиленного круглогодичного питания, тянущегося к природе человека. Человека, желающего покоя, хоть и временного. Усталого горожанина. Человека бегущего от техногенности настоящего.
Утками мало кого удивишь. Даже, несмотря на разнообразие видов, прикормленных в парковых водоёмах. Располневшие и обленившиеся. Потерявшие инстинкт самосохранения и интерес к перелётам.
Белки, как оказалось, тоже разных видов. Быстрые и ловкие смешные зверьки вызывают умиление. Вызывают желание позаботиться о них. Они, как люди запасаются в зиму припасами. За десять минут пакет с кедровыми ядрами был растащен, съеден и закопан прямо на глазах. Сразу тремя неугомонно-суетливыми зверьками. Каждый раз, возвращаясь, они пачкали свежей землёй и щекотали руку своими цепкими маленькими холодными, после спрятанных припасов, лапками. Хитрые избалованные вертихвостки пренебрегали миндалём, арахисом и грецким орехом. Возвращались только к кедровому лакомству, губа у них не дура, в ценах ориентируются. Начав трапезничать, они уже не выпускали руку, пока не исчезал последний орех. Смешно подрагивая пушистым хвостом и чавкая, как несмышлёные малыши, они успевали замечать все вокруг. Иногда давали себя погладить. А иногда смешно отводили палец в сторону, удерживая его острыми коготками одной из лап.
Да, вот такие парковые по-стариковски сентиментальные развлечения с рыжими фотомоделями. Может потому они красивые, что едят много орехов?
Из парка не хочется уезжать, не хочется уходить. Хочется ощущать ароматы спокойствия и единение с силой живой
