еще танцевал с нами по очереди. Танец со мной, танец с Майкой… Кстати, она звонила сегодня. Спрашивала, что мне на день рождения подарить.
– А ты что, собираешься устраивать день рождения? Учти, у меня зарплата только после двадцать пятого будет…
– Да ничего я не собираюсь устраивать! Майка придет, посидим… Она, между прочим, всегда со своим «хлебом» приходит. И вино принесет, и закуску…
– А тебе как, не стыдно ее этот «хлеб» есть? День рождения-то у тебя все-таки!
– Ой, да ладно…
– Чего – ладно? Она, между прочим, тоже на одну зарплату учительскую живет.
– Кто? Майка? На зарплату? Да ты хоть знаешь, какие она от Гофмана алименты получает? Там, в этих алиментах, пять твоих зарплат заложено, между прочим! Если не десять!
– Да ничего она не получает! Он, как в Германию свою укатил, ни разу ей ничего не выплатил!
– А ты откуда знаешь?
– Да ничего я не знаю… Так, догадываюсь просто… И вообще… Давай свою картошку! Я и впрямь есть захотел.
– Сам возьми, раз захотел! Видишь, у меня ребенок на руках!
Ксенька, словно почувствовав материнское недовольство, закряхтела, вывернулась упругим плотным тельцем, потянула руки к отцу. Потом захныкала требовательно, сжимая и разжимая пухлые ладошки.
– Ну что ты рычишь все время, Дин… – протянул руки к ребенку Дима. – Смотри, она уже боится тебя…
– Да никого она не боится! Просто спать хочет. Ты тут ужинай, я пойду ее уложу…
Резко развернувшись в дверях, она шагнула в узенький коридорчик, унося недовольную Ксеньку. Тоже сбежала, получается. От соблазна сбежала. Испугалась дальнейшего развития разговора. Вот всегда у них так! Как только про Майку речь заходит, сразу опасная недосказанность повисает в воздухе. Хотя и не сказать, чтобы она уж такая тяжелая была, эта недосказанность. Это как поход по тонкому льду. И страшно, и все равно пройти тянет. Нервы себе пощекотать…
А иногда, черт возьми, так хочется взять и расставить все по своим законным местам! Сорвать маски, обнажить правду. Получить удовольствие от разоблачения. Обхамить Димку, вывести Майку на чистую воду… Очень хочется. Однако нельзя. Интриги потому что не будет. Пусть Димка думает, что она ничегошеньки про их отношения не знает. И Майка тоже пусть так думает. Пусть она корежится, пусть плюхается в своей затянувшейся тоске-любви. Все равно своего никогда не получит. Фиг тебе, дорогая подруга. Что мое, то мое. И всегда моим будет. А ты крутись дальше, тоскуй да облизывайся. И делай вид, что дружишь. Другого-то тебе ничего не остается…
Ксенька зевнула наконец, выпустив из розового рта пустышку, хныкнула напоследок и задышала ровно. Если ее в кроватке трясти, она быстро засыпает.
На цыпочках прокравшись по коридору, Дина осторожно заглянула в кухню. Димка сидел в той же позе, сложив подбородок в ладони, изучал картинку на стене. Так и не стал ужинать, значит. Ну-ну. Давай сиди, мечтай дальше. Слабак…
Майя
