та.
– Это точно. Надо ехать. Если удачно сложится, то я еще битву кречетов с гризли глянуть успею… Было б здорово, – он мечтательно усмехнулся и поднялся. – Мам, а ты мне блинчиков с собой не завернешь? Я б Лу отвез… она раньше их тоже всегда хвалила.
– Конечно, заверну. И тебе и ей. Иди, собирайся.
Всю дорогу Брюс гнал джип с максимальной скоростью, поэтому подъехал к дому задолго до полудня. Под дверью сидел явно голодный Персик, потому что как только Брюс подошел к порогу стал тереться о ноги и просительно заглядывать в глаза, намекая, что надеется, что его не только, наконец, впустят в дом, но и покормят.
Открыв дверь ключом, Брюс впустил Персика в дом и громко крикнул:
– Просыпайся, соня! Сколько можно спать? Весь завтрак проспишь! Вставай! Я блинчики тебе привез. Мать так упаковала, что еще теплые должны быть. Вставай скорее!
Не слыша голоса жены в ответ, Брюс поднялся в её спальню на втором этаже. Кровать была застелена, и все указывало на то, что либо она давно встала, либо не ложилась вовсе.
– Лу, ты где? – начиная волноваться, Брюс быстро сбежал по лестнице и заглянул на кухню.
К нему тут же под ноги метнулся Персик, напоминая требовательным мяуканьем, что его забыли покормить.
– Отстань! – Брюс раздраженно отпихнул его ногой и подошел к столу, на котором увидел разобранный ноутбук и записку, поверх которой лежали обручальное кольцо, банковская карточка, мобильный телефон и связка ключей.
Нервно облизнув губы, Брюс смел с записки все лежащие на ней вещи и поднес к глазам.
Два небольших абзаца вверху большого листа. Убористые буквы с ровным наклоном расплывались в глазах от волнения.
«Твоя жена умерла тогда. Я честно пыталась стать ею, но из этого ничего не вышло. Извини.
P.S. Мою страховку желательно аннулировать. Мне она больше не требуется. Она лежит в гостиной, в ящике с документами».
Нет, Луиза не могла написать такого. Хотя бы потому, что непременно бы написала это большими буквами на целый лист, и ей бы обязательно не хватило места, и она бы дописывала последние слова более мелко и загибая в бок, чтобы уместить. И еще бы обязательно подписалась. Она всегда подписывалась. Иногда, когда они ругались, очень экспрессивно, типа: «желающая, чтобы твое пиво, наконец, застряло у тебя в глотке, Лу» или «надеющаяся, что у тебя все же проснется совесть, твоя жена», но подписывалась. А тут ничего.
Мелькнула надежда, что это розыгрыш. Ведь дверь была заперта, а ключи – вот они.
– Лу, я все осознал и сдаюсь! Выходи! Я согласен на любые твои условия! Слышишь? Выходи! – обернувшись, громко крикнул он. Чуть помолчал и снова крикнул: – Лу, не надо так шутить! Выходи! Я извиняюсь за все и обещаю, что соглашусь на все, что захочешь!
Ответа не последовало, лишь Персик, недовольно фыркая, шуршал своей пустой миской в углу.
Он быстро вбежал по лестнице в её спальню и распахнул гардероб. Он был полон вещей, аккуратно разложенных
