что, могу идти?
– Конечно. Кстати говоря, Игорю Анатольевичу лучше о нашем договоре не упоминать. Я его, можно сказать, законной «палки» лишаю. Товарищеский суд ему в зачет не пойдет, хотя он тебя караулил, ловил, доставлял. А за низкие показатели ему влететь может.
– А вам?
– Мне не влетит. Я в другой службе. Но это не твои трудности. Я беру риск на себя. Жалко тебя по жизни. Все, иди, собирай документы. Главное, уложись в десять дней. Иначе, извини, у меня не будет другого выхода. До свидания, Коля…
До свидания, Толя… Я поднялся, кивнул на прощанье и, с трудом переваривая внезапно свалившееся на меня счастье, пополз к выходу из отделения милиции. Черт, неужели я отделался легким, легоньким испугом? Неужели есть еще порядочные люди? Ну, наверное, есть, главное – удачно встретиться с ними. Неужели я удачно встретился? Ну да, раз я иду к выходу, раз за спиной нет сержанта с дубинкой. Даже синяк ноет какой-то приятной, сладостной болью. Значит, мне повезло, и я готов прыгать на стены, целовать гипсовый бюст Дзержинского и орать во всю глотку. Собрать какие-то бумажки – и все. Тьфу! Да я их за пару дней соберу! Главное, мне поверили, что я действительно случайно, что я действительно не конченный, что я не Никто.
А Сопле я «умывальник» начищу. Подставил так, вонючка. В падлу подставил. Сучок.
И все, после – никакого криминала. Ни в жисть. Первый урок – в прок. Для кого ночь на нарах, что в баньку сходить, а для меня – на пару лет постарел. Или поумнел. Интересно, матери позвонили? Нет, наверное, раз Анатолий Игоревич спрашивал.
На улице весна. Запоздалая, но весна. Солнышко, птички, травка. «Травка», тьфу, будь она неладна. А, черт с ней, проехали. Так, что тут для начала? Характеристики? Сейчас.
Я достаю из кармана аккуратно свернутый листик и, развернув, гляжу на него.
Последующую минуту я стою в позе памятника Пушкина у Русского музея. При этом еще открыв рот.
Очнулся я от того, что на мою протянутую руку сел голубь и сходил по большому. Перепутала что-то птичка. Я стряхнул помет, матюкнул-ся, снова потряс головой и еще раз взглянул на бумажку.
На блестящем глянце рукой профессионала Анатолия Игоревича Небранского большими буквами были выведены всего два слова, четкие и ясные, исключающие какую-либо не правильную трактовку:
«СТО БАКСОВ».
Куплет второй
Окна нашей уютной квартирки, расположенной на первом этаже, выходят во двор-колодец. Поэтому я, лежа на диване, даже при слегка открытой форточке улавливаю своими локаторами любые шумы, произведенные человечеством во дворике. Особенно те, что создаются прямо под тобой томными вечерами…
– Смотри, любимый, какие звезды…
– Да, любимая, они светят нам. Потому что мы вместе.
– А ты правда любишь меня? Лобызания с причмокиваниями. Любит.
– Ой, милый, кажется, дождь пошел. Ты чувствуешь?
– Да, любимая. Говорят, дождь к счастью… Я встаю и закрываю форточку. Не знаю, как насчет счастья, но то, что дядя Сева с третьего этажа опять нажрался, это точно. Наблюдается за ним определенная странность – надерется и бегом к
